Оуэн Кинг - Спящие красавицы

Тиффани услышала глухой звук и тут же оказалась на полу. Бедро запульсировало болью от удара о край стола.

Труман смотрел на нее сверху вниз, сигарета свисала из уголка рта.

– Земля вызывает крэковую шлюху. – На нем были только ковбойские сапоги и боксеры. Кожа обтягивала ребра, как вакуумная упаковка. – Земля вызывает крэковую шлюху, – повторил Труман и хлопнул в ладоши перед ее лицом, словно она была нашкодившей собачонкой. – Ты чего, не слышишь? Кто-то стучится в дверь.

Трум был таким говнюком, что иногда Тиффани, когда она чувствовала себя живой и у нее даже возникало желание расчесать волосы или позвонить Элейн, женщине из Центра планирования семьи, которая хотела, чтобы она согласилась лечиться от наркомании, испытывала к нему прямо-таки научный интерес. Трум тянул на эталон говнюка. Тиффани даже спрашивала себя: «А тот-то и тот-то больший говнюк, чем Труман?» Редко кто мог с ним сравниться… собственно, пока, официально, только Дональд Трамп и людоеды. Список гнусностей Трумана получался длинным. Мальчишкой он совал палец себе в задницу, а потом впихивал в ноздри детям помладше. Затем обкрадывал мать, сдавал в ломбард ее украшения и ценные вещи. Он подсадил Тиффани на мет в тот самый день, когда появился в милой квартире в Шарлоттсвилле. Он вполне мог ткнуть в твою голую плоть зажженной сигаретой, когда ты спал, считая это детской шалостью. Труман был насильником, но ни разу не попался. Некоторым говнюкам невероятно везло. Его лицо покрывала неровная рыжевато-золотистая борода, зрачки казались огромными, но выпяченная челюсть выдавала вечно ухмыляющегося, бесцеремонного хама.

– Давай, крэковая шлюха.

– Что? – удалось спросить Тиффани.

– Я же сказал тебе, открой дверь! Господи Иисусе! – Он сделал вид, будто собирается ударить ее, и она закрыла голову руками, сморгнув слезы.

– Да пошел ты, – вяло ответила Тиффани, надеясь, что доктор Фликинджер не слышит. Он был в ванной. Доктор Тиффани нравился. Доктор был забавным. Называл ее «мадам» и подмигивал, давая понять, что не издевается.

– Ты беззубая, глухая крэковая шлюха, – объявил Труман, упуская из виду очевидный факт, что и ему самому не мешало бы сходить к стоматологу.

Приятель Трумана вышел из спальни трейлера, сел за складной стол и сказал:

– Крэковая шлюха звонит домой. – Он засмеялся собственной шутке и поерзал локтем. Тиффани не могла вспомнить имени приятеля, но надеялась, что его мать невероятно горда своим сыном, который вытатуировал на кадыке мистера Хэнки, рождественскую какашку из мультсериала «Южный Парк».

В дверь постучали. На этот раз Тиффани услышала: уверенный двойной стук.

– Не бери в голову! Не хочу доставлять тебе лишних хлопот, Тифф. Сиди и дальше на своей тупой заднице. – Труман распахнул дверь.

На пороге стояла женщина в одной из клетчатых рубашек Трумана, из-под которой виднелись загорелые ноги.

– Что такое? – спросил Труман. – Чего надо?

– Привет, мужик, – ответила женщина тихим голосом.

– Ты из «Эйвона» или как? – спросил приятель Трумана, не поднимаясь со стула.

– Послушай, детка, – сказал Труман, – мы тебе рады, заходи, но знаешь, эта рубашка мне самому нужна.

От этих слов приятель Трумана засмеялся.

– Клево! У тебя день рождения, Трум, или как?

Тиффани услышала, как в ванной спустили воду. Доктор Фликинджер закончил справлять нужду.

Женщина у двери выбросила вперед руку и сжала шею Трумана. Он захрипел, сигарета вывалилась изо рта. Труман вцепился пальцами в запястье женщины. Тиффани увидела, как под давлением пальцев побелела кожа, но женщина не ослабила хватку.

Красные круги появились на скулах Трумана. Кровь потекла из разорванного его ногтями запястья женщины. Та по-прежнему крепко держала Трумана. Хрип перешел в свист. Свободной рукой Труман нащупал рукоятку охотничьего ножа, заткнутого за резинку трусов, и вытащил его.

Женщина шагнула в трейлер, ее вторая рука перехватила поднимающуюся руку Трумана с ножом. Женщина заставила Трумана попятиться и впечатала его в противоположную стену трейлера. Все произошло так быстро, что Тиффани не успела разглядеть лица незнакомки, только завесу спутанных волос до плеч, таких черных, что они будто отливали зеленым.

– О-го-го, – изрек приятель Трумана, поднимаясь и протягивая руку к пистолету, который лежал за рулоном бумажных полотенец.

Красные круги на скулах Трумана расплылись в лиловые кляксы. Звуки, которые он издавал, напоминали скрип кроссовок по паркету. Гримаса превратилась в грустную клоунскую улыбку. Глаза закатились. Тиффани видела, как слева от грудины туго натянутая кожа пульсирует в такт ударам сердца. Женщина обладала невероятной силой.

– О-го-го, – повторил приятель Трумана, когда женщина ударила головой в лицо Труману. Нос Трума сломался с треском петарды.

Кровь выплеснулась на потолок, несколько капель попали на стеклянный шар светильника. Мотыльки взбесились и принялись отчаянно биться о стекло; звук напоминал удары кубика льда о стенки стакана.

Когда взгляд Тиффани соскользнул вниз, она увидела, как женщина разворачивает Трумана к складному столику. Приятель Трумана уже стоял и нацеливал на нее пистолет. Трейлер наполнился грохотом, словно каменный шар для боулинга разметал кегли. Во лбу Трумана появилась дыра с неровными краями, напоминающая элемент пазла. Лоскут кожи с частью брови закрыл один глаз. Кровь хлынула на отвисшую челюсть и подбородок. Лоскут кожи с бровью дернулся. Тиффани подумала о вращающихся щетках автомойки на ветровом стекле.

Вторая пуля пробила дыру в плече Трумана, на этот раз кровь теплыми каплями брызнула на лицо Тиффани, а женщина, держа Трумана перед собой, бросилась на его приятеля. Столик рухнул под тяжестью трех тел. Тиффани не слышала собственного крика.

Время скакнуло вперед.

Придя в себя, Тиффани обнаружила, что сидит в углу стенного шкафа, до подбородка укрытая дождевиком. Глухие, ритмичные удары раскачивали жилой автоприцеп. Тиффани вспомнилась кухня бистро в Шарлотсвилле в те далекие благополучные годы, повар, отбивающий деревянным молотком телятину. Удары были схожими, только гораздо, гораздо сильнее. Послышался скрежет разрываемого металла и пластика, потом удары прекратились. Автоприцеп перестал качаться.

В дверь стенного шкафа постучали.

– Ты в порядке? – Вернулась та самая женщина.

– Уходи! – взвизгнула Тиффани.

– Тот, кто был в ванной, удрал через окно. Думаю, о нем ты можешь не тревожиться.

– Что ты наделала? – Тиффани зарыдала. На ней запеклась кровь Трумана, и она не хотела умирать.

Женщина ответила не сразу. Собственно, ответа и не требовалось. Тиффани видела, что она сделала, и увидела предостаточно. Как и услышала.