Дмитрий Аккерман - Юми. Авантюрная история для взрослых. Второе издание

Не прекращая стонать, взяла со стола «паркер». Осмотрела его кончик, кивнула. Замолчала, подошла к двери, прислушалась. Потом, наклонив голову, толкнула дверь.

Охранник, стоявший за дверью, удивленно посмотрел на нее, но сказать ничего не успел. Острие ручки вонзилось ему в трахею, одновременно с этим девочка нанесла удар ногой в солнечное сплетение. Охранник, по своему весу раза в три превосходящий девочку, как подкошенный рухнул на пол. Выдернув «паркер», девочка взвилась в воздух и в полете нанесла удар ступней по горлу ногой второму охраннику, изумленно взирающему на происходящее. «Паркер» вонзился ему в глаз. Охранник схватился руками за лицо и забился в судорогах.

Девочка остановилась, прислушалась. Вернулась к первому охраннику, резко повернула его голову вбок. Раздался тошнотворный хруст, извивающееся тело застыло.

Девочка провела пальцем по его шее, помазала кровью внутреннюю часть своих бедер. Затем натерла щеки, несколько раз ударила себя по лицу. Послюнила палец, размазала тушь под глазами. И направилась к выходу.

Хидои-сан лежал в огромной ванне. Его огромное обнаженное тело плавало, как поплавок. Периодически он окунался с головой и отфыркивался, напоминая огромного кита.

Впрочем, сравнивать главу Якудзы с презренным млекопитающим даже мысленно не пришло бы в голову ни стоящему рядом советнику Рава-сан, ни двум охранникам, безгласными и глухими изваяниями застывшим неподалеку от босса.

Наконец Хидои-сан принял вертикальное положение, подплыл к бортику, около которого стоял советник, и поманил того пальцами. Советник сел на мокрый бортик как был, в белоснежном костюме. Его начищенные ботинки закачались в опасной близости от воды.

– Что это? – спросил Хидои-сан.

Советник потому и держался на своей должности не обезглавленным и не утопленным в нечистотах уже десяток лет, что умел читать мысли босса еще до того, как тот откроет рот.

– Сейнару хосеки. Реликвия японских императоров. Считалось, что пока она хранится в дворце императоров, Япония непобедима.

Хидои-сан чуть приподнял бровь. Советник, получивший тем самым разрешения продолжить экскурс в скучную историю, заговорил снова.

– Когда стало понятно, что американцы вот-вот вступят на землю Японии, император принял решение эвакуировать особо важные документы, и Сейнару хосеки в том числе, в Манчжурию. Видимо, был приказ спрятать Сейнару хосеки в пещерах близ Хайлара. Однако по дороге колонну разбомбили русские. Сейнару хосеки считался утерянным.

Хидои-сан задумался. Потом поднял глаза на советника.

– В генералитете Японии считается, что если Сейнару хосеки вернется домой, то Япония снова станет владычицей Азии. Их агенты много лет работали по всему миру в поисках Сейнару хосеки. Вероятно, у них в России есть сеть агентов, которые занимаются такими поисками.

Хидои-сан поднял обе брови.

– Цена хорошая. И они ее заплатят. Но нам надо решить – отдадим ли мы Сейнару хосеки им.

Хидои-сан удовлетворенно кивнул. Он в очередной раз убедился в том, что у него хороший советник.

– Зови.

Рава-сан поманил пальцем кого-то невидимого. Из дверей показалась девочка. Она подошла к беседующим, молча поклонилась. Нагота главы Якудзы ее, казалось, ничуть не смутила.

– Юми, ты знаешь русский язык? – спросил Хидои-сан.

– Нет. Но если надо…

– За сколько времени?

– Два месяца. Чтобы свободно говорить – три. Очень сложный язык. Даже для меня.

– Мы поселим тебя в семью к русским. Через три месяца ты должна стать русской девочкой. Совсем русской.

– Я поняла, босс.

– Ты хорошо сделал свою работу в Сингапуре. Я доволен. И Синия-сан тоже был бы доволен, если бы был жив.

– Спасибо, босс.

– Юми. Если ты хорошо сделаешь свою работу в России, ты будешь очень богатой.

– Босс, что такое деньги? Это пыль мира.

– Ты умна, Юми. Твои родители гордились бы тобой.

Когда на дороге около дома профессора языкознания Георгия Симонова остановился черный автомобиль, он подумал, что кто-то ошибся адресом. За всю его сорокалетнюю жизнь он всего лишь раз сталкивался с официальными японскими властями – когда ему нужно было получать паспорт.

Семью чиновника советского торгпредства в Пекине, предусмотрительно сбежавшего в 1937 году в Японию, вообще никто никогда не трогал в этой стране. Отец Георгия преподавал языки в Токийском университете, война прошла стороной, американские оккупационные власти лишь один раз вежливо предложили ему переехать в США. Тот не менее вежливо отказался.

Сын пошел по стопам отца. Сравнительно неплохой зарплаты хватало на безбедную жизнь, а полная аполитичность всей семьи делала эту жизнь еще и спокойной.

Однако адресом не ошиблись. И это оказались не представители власти. Строгого вида худощавый японец в очках, сопровождаемый двумя мордоворотами, без разрешения прошел в дом, жестом выставил наружу жену Георгия и обоих детей, после чего у них состоялся непродолжительный разговор. В предложенной альтернативе – получить массу неприятностей либо скромную сумму в размере своего годового жалования, плюс обязательство молчать как мертвая рыба – профессор Симонов выбрал второе.

Девочка прожила у них три месяца. Сначала Георгий не верил в мероприятие – девочка не знала ни слова ни из одного славянского языка. Правда, она отлично говорила на английском и немецком, знала корейский, тайский, малайский языки и несколько филиппинских диалектов, а также немного шанхайский диалект китайского языка. Однако обучение пошло успешно. Никогда в своей жизни он не видел столь прилежной ученицы. Казалось, она даже никогда не спала – когда бы он ни заглянул в ее комнатку, она сидела и учила.

Дети Георгия – Мария и Иван – очень быстро подружились с девочкой. Она казалась младше их, однако через некоторое время Георгий начал думать, что она несколько старше, чем он подумал изначально. К середине обучения он мог побиться о заклад, что ей, пожалуй, даже лет двадцать. Если не больше. Пару раз он перехватил ее взгляд – и готов был поклясться на Библии, что это был взгляд взрослой опытной женщины, а отнюдь не той девочки, какой ему ее представили. Впрочем, это его абсолютно не касалось.

К окончанию срока обучения Георгий был совершенно доволен своей ученицей. По-русски она говорила ничуть не хуже, чем его дети и он сам. Она усвоила русские привычки – по крайней мере те, которые усвоил он. Георгий понимал, что сейчас в СССР все совсем иное – но он верил в незыблемость русского менталитета во всем мире. В чем неоднократно убеждался, случайно сталкиваясь с советскими моряками – крайне грубыми и обычно пьяными.