Диана Шарапова - Оранжевые брюки. Повесть

Уже уехали из столицы Советской республики Дагестан две категории жителей: рыдающие (убегающие от проблемы в буквальном смысле) и имеющие собственные средства передвижения. Подчеркну ещё раз, из небольшой части страны в один момент ринулись граждане кто куда. Но не все, вот в чём дело, имели такую счастливую возможность и желание. У некоторых людей, знаете ли, есть ничем не объяснимая привязанность к месту своего постоянного проживания. Выехали преподаватели лесного техникума, вслед им говорили: «нашли себе применение в стане завоевателей». Райса не питала страсти к таким формулировкам. И была не одинока в этом. Но на стене дома Советов смесью извести с клеем ПВА выводила слова собственноручно. Не в адрес своих педагогов, а ради подчёркивания абсурда происходящего. Видите ли, если мнение есть и никого не интересует, оно всё равно никуда не исчезает. Типичная арт-акция, но воспринималась она тогда не так.

Оставшиеся жители и она, в том числе, не были в первых рядах отъезжающих, их можно было называть пока что «патриотами». Или кого же и по каким критериям? В то время этот вопрос определял для себя каждый человек, также любой имел право считать, что слово это не несёт конкретного осмысленного содержания. Всякие слова, как известно, а уж тем более, определения со временем могут утратиться, перейти в разряд устаревших и выйти из обращения.

Лошадь, похожая своим видом на сюрреалистический фрагмент картины, вытаскивала на себе семь вынужденных переселенцев. Пропорции животного исказили недоедание, заражение паразитами и возраст. Из южного региона большой страны семья ехала в зону умеренного климата, с не нормируемыми нижними показателями ртути на термометре. Вынужденные стать бездомными семь граждан «Великого бывшего Советского Союза» теперь вольны были стать «святыми богомольцами», «юродивыми», «странниками», думаете Вы? К сожалению, они не получили никакого статуса, ничего от того, что утратили статус гражданина с присущими тому обязанностями, не нарушив никаких законов. И хотя им было очень хорошо известно, что без документов они становились бесправными людьми, свои паспорта и свидетельства о рождении и все другие справки глава семьи, отец Райсы предал огню. Потому что принадлежность к какой-либо национальности (не так как к расе) визуально определить гораздо труднее, чем полагают обыватели.

Неожиданно (закономерно, но всё равно вдруг) их стали задерживать постовые, солдаты, которые какие-то два дня назад защищали их как соотечественников. Военные трясли их карманы, будто половичок у двери. Забрали себе крепкий ещё прокопчённый казан, сопроводив комментарием, что по ведомости проведут эту чугунную посуду как «фураж». Райсе тогда показалось, что какие-то особенности русского языка она не усвоила. Или это всё-таки определяется модным в 90-е годы словом «менталитет»?

Иллюстрация автора

Запирали, где придётся до своевременной (как говорили по ТВ) отправки в Чернокозово. В 90-е годы изобрели заново гетто только для кавказского населения, окружённое колючей проволокой и повышенным вниманием из центра бывшей страны на территории Советского Союза.

Понимаете, было такое развлечение у телевизионных журналистов тех лет: они придумывали самые витиеватые определения для политического и культурного образования, которое продолжало свои изменения, теперь называемое РФ. Потому что Россия, это ведь страна в границах 1917 года, и чуть-чуть позже того, далее уже иное государство, потом, с начала 90-х, границы стали сокращаться, таким образом, уж никак не Россия на 2011 год, а РФ. Есть дополнение, получившаяся федерация много больше по площади, чем бывшая империя.

Итак, для семи переселенцев вся страна обменена на один клочок, маленькое поселение Чернокозово, вот куда их поместили политики.

Удивительно было смотреть на лица и манеру поведения семьи, никто не выкрикивал оскорбительных слов и вообще, безропотно соглашались со всеми требованиями. Лошадь у них всё-таки померла, вещи разложили по узлам, имея теперь вид цыган. Это затрудняло продвижение вперёд. Отец стал прятаться от солдатских обысков, его отросшая борода и подтянутость делали его похожим на боевика. Но семью он не бросил. Глубокой ночью он подбирался к блокпосту и угонял грузовик, перемещая их всё дальше и дальше от обжитых мест. Бензина в баке, конечно, хватало не всегда до следующего поста, но пешком такое расстояние пройти было трудно. Каждое подразделение лишалось одной пачки сигарет «прима» без фильтра. Что было на совести Райсы, она таскала их для трубки старого дедушки, взятого ими (когда была повозка) на место родителей отца, погибших вне всяких сомнений там, в домике, где они пожелали остаться. Таков обычай их народа, если умирали престарелые родители, на их место брали немолодого соплеменника, одинокого и нуждающегося в помощи. Однажды их маленький табор распался на составляющие.

Став бродягой она вспомнила читанную в детстве книгу «Последний из могикан». Шла по улицам, запоминала особенности местности, опасные метки в виде сломанной скамейки или перевёрнутой урны, которые сигналили о собиравшихся тут по накануне агрессивных группах молодых людей. Училась читать между произнесённых слов. Легко переводила матерную перебранку в нужный для неё как короткий дайджест. Пополнилась цепочка синонимических прилагательных к слову взгляд. По тому, как и кто, смотрел в её сторону с расстояния от двух с половиной до трёх метров, она уже понимала, как долго может остаться здесь. И многое другое. Выразив своё отношение к беженцам как к людям вне конституционного порядка, государство одарило ещё щедро – правом не нести уголовного или административного наказания. И забылись на время оранжевые джинсовые брючки. Воришке мелкой, такой как Райса, нравилась с некоторых пор мода на тёмные очки. По-детски хотелось иметь шляпу с джинсовыми полями, которую она встречала у одной из тридцати встречных девушек, но быть слишком заметной не хотелось.

Вступало в противоречие с внутренними убеждениями подростка 90-х годов необходимость выживать за счёт других. Внутренний конфликт очень плохо отразился на внешности: на лице застыла маска злой дурочки, виденной когда-то на улице. Жизнь вокруг неё шла, давая примеры тому, как может развиваться дальше её будущая жизнь. Молодые мамы с отпрысками, даже отдалённо не напоминающие папуль, супруги стариков, поливаемые вслух и на людях отборными словами, солидные надутые тёти в париках, отчаянные подруги всех местных алкоголиков (каждая седьмая). А возраст у Райсы уже был очень солидный, пенсионный для гарема персидского, то есть 23 года с копейками. Когда потенциальный будущий ребёнок пойдёт в школу и окажется в 3 классе, нашей беженке исполнится столько же, сколько было Иисусу Христу. Стоит торопиться.