Роман Сердцин - Ночь Стража

Ещё немного поворочавшись в постели, переживая столь яркое эмоциональное потрясение, Алан все таки сумел снова уснуть. И как это бывает практически у любого нормального человека, с наступлением нового утра, он уже точно и помнил, что же могло так сильно напугать его прошлой ночью.

Приняв душ и одев чистую рубашку с брюками, он спустился в гостиную, где вчера они с Марией затронули столь животрепещущую тему, касательно столь дорого для них человека. Из кухни доносились знакомые голоса: значит Алан встал позже всех, что за ним наблюдалось не часто. Он практически всегда, с первыми лучами солнца, уже был на ногах, хотя и ложился гораздо позже своих домочадцев. Учитывая какой образ жизни вел Алан: каждую ночь имея дело с не самыми приятными личностями, коих и днем то повстречать было себе дороже, его организму, возможно, больше ничего и не оставалось, как подстроиться под столь непростой, если не сказать – суровый, режим.

– А вот и наш соня! – Мария в светло синих джинсах и тонком свитере, цвета морской волны, сидела за небольшим обеденным столиком, зажав в обеих ладонях чашку с крепким, бодрящим, заставившем бы кого угодно окончательно проснуться, напитком.

Напротив неё, возясь у плиты и судя по ароматному запаху, готовя что-то явно аппетитное, стоял немного полноватый, низенького роста мужичек. Нацепив на себя розовый фартук поверх домашнего халата, выглядел он в подобном наряде весьма комично.

Это был дядя Генри – родной брат их матери. Шесть лет назад приехавший на похороны отца и первоначально планируя пробыть всего с недельку, чтобы поддержать своих племянников в столь тяжелый для них период, в особенности Марию. Но за одной неделей, последовала вторая, затем месяц и уже через пол года стало понятно, что дядя Генри вовсе и не собирается возвращаться обратно в своё захолустье, где он обитал последние лет двадцать. Впрочем, Алан с сестрой не стали этому возражать. Все равно их дом стал для обоих каким-то совсем пустым. А жить под одной крышей с человеком, которого они впрочем до этих трагических событий почти толком и не знали, никаких неудобств им совершенно не доставляло. Как и сам дядюшка не давал ни малейшего повода, чтобы по какой-либо причине, выставить его за дверь.

– Мы уже подумали – не заболел ли ты часом? – проговорил своим, слегка писклявым голосом дядюшка, переворачивая деревянной лопаткой румяный блинчик, – Но, с другой стороны, как раз успеешь в кои-то веки позавтракать нормальной домашней пищей, а не этими вашими – сухпайками для микроволновок.

– Спасибо, Генри. Но обычно – я не завтракаю. С меня хватит и того прекрасного напитка, что сейчас так жадно уплетает наша будущая невеста. – произнес Алан, немного лукавя. На самом деле не отказавшись бы заполнить чем-нибудь съестным свой пустой желудок, так как со вчерашнего вечера, ничего толком и не ел. Не считая одного шоколадного батончика, найденного в бардачке своей машины.

– Да вы что все, сговорились? – «по-доброму» пробурчал Генри, – Что одна отказывается от плотного здорового завтрака, что второй! Как вы ещё на ногах то стоите, голодая практически весь день!

Изображая недовольного, но крайне уморительного заботливого дядюшку, он переложил свой первый испеченный блин, на чистую белую тарелку, что заранее была выставлена на столешницу, расположенную справа от плиты.

– Но мне и правда уже пора бежать. – как бы в подтверждении своих слов, Мария быстро сделав ещё пару глотков, поставила пустую чашку на стол, – Скоро подъедет Долиан. Сегодня, помимо злополучной примерки, нужно будет ещё договориться о торте и салюте. – добавила машинально она, сверяясь со списком запланированных дел, забитых в её телефоне.

– Салют? У нас что, будет ещё и салют? – удивился Алан, подойдя к раковине и взяв чистую кружку, со стоявшей около неё сушилки.

– Да. Мы решили заказать ещё и яркий, праздничный салют, чтобы было потом, что вспомнить.

– Ха! А я то думал, что для многих молодоженов – самые яркие и запоминающиеся воспоминания, оставались после брачной ночи. – не смог удержаться остроумный дядюшка.

– Фу! Дядя Генри, какая пошлость! – зажав рот рукой, давясь от смеха и жутко покраснев, Мария немедля удалилась с кухни.

Алан успел обратить внимание, что по небольшому телевизору, висевшему на стене в самом дальнем углу кухни, местные новости как раз сейчас вешали о его вчерашнем подвиге. Налив себе свежего кофе, которое Генри прилежно заваривал каждое утро, зная что племянники просто жить без него не могут, Алан уселся за стол, краем уха вслушиваясь в слова ведущего.

– Как сообщил начальник департамента полиции Ноктиса, Рональд Корбайн – всё оружие было доставлено в участок и в данный момент ведется работа по поиску других участников этого преступления. Все задержанные уже дали показания, но в рамках следствия, какие-либо ещё подробности по этому делу полиция пока давать отказывается.

Он и сам думал, кому могло понадобиться столько оружия. Детективам, что досталось столь непростое дело и сами пока ещё, вероятно и понятия не имеют с чего стоит начинать расследование. Телефон, по которому покупатели общались с главным заказчиком, Алан всё же оставил на кладбище, решив забрать с собой только кейс. И как уже отмечалось ранее – лишь для того, чтобы позже передать его доверенному лицу из полиции. Придется связаться с ним чуть позже, уже в офисе. Все таки не стоит прятать столь серьезные вещдоки длительное время. Хотя он и сомневался, что кейс с деньгами сильно поможет следствию. Настоящий покупатель, кем бы он ни был, заранее продумал все до мелочей. Только вот исполнители подвели немного.

– Мне кажется, к тому времени, когда дело дойдет до салюта, половина гостей будет уже в стельку пьяны и на следующий день даже не вспомнят о его существовании. – прервал раздумья Алана его дорогой родственник.

– Ну уж точно не со стороны жениха. Во всяком случае, от ближайших родственников ничего подобного ожидать не стоит. – проговорил он негромко, поднеся кружку ко рту.

– Тут ты верно подметил! – согласился дядюшка, коротко усмехнувшись.

Родители жениха Марии, как впрочем и сам Долиан, уже несколько поколений состояли исключительно из ученых профессий. В семье соблюдалась строжайшая дисциплина, а будущих продолжателей рода с самого детства прививали любовь к наукам. Впоследствии, те сами решали – какому предмету, или даже нескольким дисциплинам, в которых они разбирались лучше всего, отдать больше предпочтения. Долиан, в итоге, выбрал для себя лингвистику и для своего относительно молодого возраста (ему было всего 25) добился немалого. Имея ученую степень и преподавательское место в одном из престижных заведений Ноктиса.