Максим Разумков - Пират. Океанский странник

– А решать нечего. Завтра этапируем в Череповец. – Дядя Саша Кривобок на мгновение задумался и добавил, – мне вся эта шпана уже осточертела. Чем меньше их тут останется – тем мне меньше работы.

* * *

Первые лучи, показавшегося над океаном солнца, осветили восточную часть одного из самых маленьких среди семи с лишним тысяч островов Филиппинского архипелага. Они выхватили из темноты покрытую бамбуковыми зарослями гору и скользнули вниз. Для нескольких сотен человек, передвигавшихся по берегу в хаотическом беспорядке, наступал новый день.

Люди на берегу устроили настоящее вавилонское столпотворение. Подавляющее большинство их было облачено в одежды серых и песочных тонов – военные мундиры образца Второй мировой войны, и лишь десятка полтора выделялись из общей массы белыми майками и шортами. Не менее необычным казалось и соседство на довольно ограниченном участке суши современных микроавтобусов «Ниссан Серена» с застывшими у склона горы некогда грозными танками «Шерман» и М-3.

Шедевр! Очередной шедевр российской кинокомпании «Старлако» творился в эту минуту.

– Приготовились! – раздался усиленный мегафоном голос ассистента.

– Приготовились, – продублировал в микрофон рации второй режиссер.

Сам режиссер-постановщик Смирнов, словно генералиссимус на этом «театре боевых действий», вальяжно развалился в складном плетеном кресле. Его функции теперь сводились к одному – наблюдать за точностью претворения в жизнь разработанного плана. Точность же целиком зависела от подчиненной ему маленькой армии, начиная от главного оператора и кончая простым статистом.

– Камера!

Эпизод исторического боевика о последних месяцах войны Союзников с Японией был запущен в производство.

Снимать данную сцену предполагалось Смирновым с помощью нескольких аппаратов общим планом. Смысл заключался в том, что на фоне восходящего над океаном солнца происходит безжалостная рукопашная американских десантников с «джапами», коих изображали статисты тагалы. Одновременно в кадр должны были попасть несколько военных катеров. Все это, разумеется, сопровождалось мощными пиротехническими эффектами.

Со своего, стоявшего на возвышении кресла, Смирнов отчетливо видел показавшиеся на горизонте точки. Десантные катера стремительно рассекали водную гладь. На берегу же, на узкой полоске отделявшей океан от тропических зарослей, пришли в движение две сотни человеческих фигурок. Причем, как не без раздражения отметил режиссер, даже с такого значительного расстояния движения людей казались на редкость медленными. Смирнов понимал, что этим грешат все масштабные массовые сцены баталий, но все же не удержался и сделал негромкое замечание ассистенту:

– Я не требую от вас подготовить их к чемпионату по боям без правил. Но, черт возьми, это же война, а не игра в поддавки!

Ассистент тут же прокричал в мегафон парочку крепких фраз, которые, по его мнению, должны были придать происходившему внизу действию большую динамичность. Одновременно он отметил про себя, что как следует поговорит с человеком, отвечавшим за работу со статистами. А также с филиппинцем из местной киностудии, предоставившим таких никудышных «японцев».

Между тем тройка катеров приблизилась к берегу и равномерно распределилась по всей акватории, попадавшей в кадр основной камеры. Настала пора пиротехникам продемонстрировать свое умение. Смирнов нагнулся вперед, чтобы еще лучше рассмотреть сцену. Пока, до сего момента, к пиротехническому цеху у него претензий не возникало. Он молил Бога, чтобы так продолжалось и в дальнейшем.

Каждый участвовавший в массовке статист был строго проинструктирован в каких местах заложены заряды, в какой момент они будут активированы и каково минимально безопасное расстояние от эпицентра взрывов. И хотя эти заряды являлись не более чем пиротехническими игрушками, создающими лишь обилие дыма, режиссер в отчаянии схватился за голову: после начала «массированного обстрела побережья» статисты стали двигаться еще медленней. Они пугливо озирались по сторонам, жались и как будто напрочь забыли, для чего здесь находятся. Создавалось впечатление, что солдаты императорской армии братаются с американскими «джи-ай», а не поливают своей и чужой кровью каждую пядь земли.

– Стоп, – разочарованно сказал Смирнов. – Придется повторить эту сцену завтра на рассвете. – Он поднялся с кресла и стал разминать затекшую ногу. К нему приблизились оператор-постановщик и второй режиссер. Два этих человека и по темпераменту, и внешне разительно отличались друг от друга. Второй режиссер – высокий худощавый мужчина, с аккуратно уложенными остатками седых волос на загорелом черепе, характер имел резкий. Оператор – напротив – меланхолично взирал на все происходившее вокруг и только по-стариковски ворчал, никогда не повышая голос. Манера поведения этого толстенького благообразного человека преклонного возраста во многом была схожа с манерой поведения самого Смирнова: тот не имел привычки кричать на кого бы то ни было даже во время экстраординарных ситуаций нередко случавшихся в его работе. С оператором они были похожи и внешне. Несмотря на то, что Смирнов был значительно моложе, он также не мог похвастаться стройной фигурой и богатырским ростом.

– Ночь подготовки пропала даром. Это можно констатировать. – Смирнов достал из нагрудного кармана рубашки пачку «Мальборо» и закурил. – К сожалению, мы недостаточно хорошо вымуштровали массовку перед такой сложной сценой. На сегодня спланируем вот что… – он на мгновение задумался, – операторская группа самостоятельно отработает еще несколько натурных пейзажей, а вы, – Смирнов повернулся ко второму режиссеру, – проследите, чтобы статисты отрепетировали сцену до автоматизма и двигались в кадре не как сонные мухи. Завтра на рассвете постараемся отснять и общий план, и сразу же крупные планы эпизода. Мы итак выбились из графика.

Выслушав некоторые пожелания от оператора относительно ракурсов и поинтересовавшись у второго режиссера, как продвигаются дела у художника-постановщика, строившего в западной части острова «концентрационный лагерь», Смирнов спустился к берегу. Его ждал быстроходный катер. После окончания работы катер всегда отвозил режиссера на соседний обжитой остров, где в комфортабельном отеле с кондиционерами тот находил прохладу и покой. Настроение Смирнова на весь день было испорчено. И виной тому не только неудавшийся эпизод. Он вообще являлся одним из самых сложных, тем более что повторить два раза подряд масштабную сцену в лучах только-только начавшего восходить солнца нельзя. Проблема была глубже. На натурные съемки по смете отводилось три месяца. Пошла уже вторая половина срока, а группа серьезно выбилась из графика. Он – Смирнов – имел репутацию крепкого ремесленника, но еще никогда в жизни не привлекался к проектам такого масштаба. До этого он делал малобюджетные телесериалы о бытие милиционеров, рэкетиров и проституток, снимавшихся в петербургских дворах-колодцах, коммуналках и банях. Предложение от главы и основателя «Старлако» миллиардера Семена Фельдштинского являлось для Смирнова тем шансом, который выпадает раз в жизни. Кинокомпания «Старлако» была создана недавно, но аналогов тем трем картинам, которые она уже успела выпустить, ни в России, ни в Европе не существовало. Это были исключительно дорогостоящие блокбастеры, сравнимые по бюджету и спецэффектам с блокбастерами голливудских монстров «Эм-Джи-Эм», «Ю-Эй», «Парамаунт», или «Королко». И вот теперь «Старлако» решил замахнуться на Оскар американской киноакадемии в самой престижной номинации – лучший фильм года! Для этого был написан сценарий о любви советского летчика и американской журналистки. Они знакомятся в Америке за день до нападения Гитлера на СССР, где герой оказывается после триумфального трансатлантического перелета. Он пытается вернуться на родину, но вынужден остаться в Штатах. Затем следует Перл-Харбор. Герой уже в Гонолулу. В составе эскадрильи американских ВВС дерется с японцами над Тихим океаном. Героиня же очутилась на захваченном императорскими войсками острове и была интернирована в лагерь на Филиппинах. Естественно в финале храбрые десантники при поддержке авиации берут остров, где расположен концлагерь, а советский летчик спасает свою возлюбленную. Мелодраматический сюжет предполагалось поставить с размахом, подобным Камероновскому «Титанику». По понятным причинам фильм задумывался как полностью англоязычный. Даже солдат-техник на подмосковном аэродроме должен был половину монолога произносить на английском. Для завоевания Оскара Фельдштинский готов был пойти как на любые расходы, так и на любые несуразности. И режиссер Смирнов понимал: если ему оказана честь работать над подобным проектом, права на ошибку он не имеет. Ни о какой пролонгации не может быть и речи!