Алисия и Алекс Оуэлл - Высшая справедливость. Роман-трилогия

– Ну что? – спросил он сидящего на постели Стивена. – Опять ущемляют твои права человека?

Тот кисло посмотрел на него, по-жонглерски катая на ладони спелый персик:

– Это хорошие персики, но не те, что я просил.

– Здесь тебе, однако, не ресторан, – заметил Брендон.

– Когда я был совсем маленьким, у нас был чудесный сад – из одних персиковых деревьев… Мне казалось, что их целый лес! И я тогда думал, что на всей земле растут одни только персики… – задумчиво проговорил Стивен.

Брендон пристально поглядел на него. Ему хотелось бы сейчас спросить и больше, но он ограничился вопросом:

– Вспоминаешь детство?

– Нет. Я предпочитаю вообще ничего не вспоминать. Зачем? Хорошее – жалеть, что не вернешь, плохое – душу бередить.

– О чем ты сейчас думаешь? – все-таки не удержался Брендон.

– Так… о разном… А лучше сказать – ни о чем.

– Неужели ты не думаешь о завтрашнем дне?! – изумленно воскликнул О’Брайан.

– Брендон, – поднял на него глаза Кларк, – завтра я отправлюсь туда, куда все мы без исключения рано или поздно отправимся. Только каждый из нас почему-то считает, что с ним это произойдет еще очень-очень нескоро, так нескоро, что неизвестно, произойдет ли вообще, и, как часто бывает, в этой уверенности он на следующий же день умирает… В нашем мире это проще, чем в первобытной стае! Вся разница между мной и тобой, Брендон, в том, что ты не знаешь часа своей смерти, а я знаю. Мне легче… К тому же я надеюсь, что путешествие в мир иной окажется достаточно увлекательным.

Брендон чертыхнулся:

– Ты говоришь о предстоящей казни, как о загородной прогулке! Это невыносимо!

– Невыносимо для кого – для тебя?

– Это кощунство перед теми, кто прошел этот путь раньше!

Стивен пожал плечами в ответ.

– Тебе вообще приходилось испытывать какие-нибудь человеческие чувства: сожаление, раскаяние, отчаяние, страх? Похоже, они тебе мало понятны! – запальчиво произнес Брендон. – Можно подумать, что тебе совершенно нечего терять в этом мире!

– Отчего же…

– Ну что именно? Назови.

– Я не хочу об этом говорить! – отрезал Стивен.

Брендон почувствовал, что на этот раз допустил бестактность:

– Прости…

Оба замолчали. Но Кларк был не из тех, кто обижается по пустякам, и через минуту заговорил снова:

– Брендон, я ведь имею право на последнее желание?

– Ну, если это не будет переходить границы разумного, я думаю, твою просьбу удовлетворят.

– Это не будет переходить границы. Я хочу сегодня заказать сюда ужин при свечах.

– При свечах?

– Хороший ужин, – продолжал Стивен, – из лучшего ресторана, с дорогим вином. Ужин на двоих.

Брендон дико посмотрел на него.

Стивен удивился его реакции:

– Ты разве не составишь мне компанию? Что же, я буду пить как свинья один?

– Может быть, для тебя еще и девочку заказать? – сострил Брендон.

– Девочку сегодня не надо! – засмеялся Стивен.

– Хорошо… я попытаюсь это устроить, – пообещал защитник.

По правде говоря, он был несколько взвинчен сегодня. Первый раз в жизни Брендон О’Брайан сталкивался с человеком, у которого, как ему казалось, патологически отсутствовал страх, и это выводило его из себя.

…Они сидели друг против друга – адвокат и подзащитный, – уже изрядно успевшие друг другу надоесть и тем не менее намертво взаимно притянутые обстоятельствами и глубиной той пропасти, которая их разделяла. Но сейчас между ними был только покрытый белоснежной скатертью и ничем не отличавшийся от ресторанного столик. Свечи, правда, отсутствовали.

Стивен ел неторопливо и со знанием дела. Впечатление создавалось такое, будто он полжизни провел в дорогих ресторанах. Было видно, что на этот раз он доволен.

– Жаль, на целую бутылку поскупились, – сказал он, поднимая пластиковый стакан. – Ну, за тебя и за твои будущие успехи!

Брендон угрюмо молчал.

– Да что ты так убиваешься? Право же, у меня нет к тебе никаких претензий!

– С чего ты взял, что я убиваюсь? – сказал задетый Брендон. – Я честно отработал свои деньги. И мне себя упрекнуть не в чем.

– Ну и отлично!

Разговор явно не клеился, хотя оба они, каждый по-своему, стремились к нему.

– Брендон, а какое напряжение подается на электрический стул во время казни? – спросил вдруг Стивен.

Адвокат поперхнулся:

– Охота тебе сейчас говорить о таких вещах… Не помню точно, – нехотя выдавил он, – кажется, две тысячи вольт.

– Не слабо! – присвистнул Стивен. – Мне кажется, тысячу я бы еще выдержал…

– Что ты несешь?! – поморщился Брендон. – Люди нередко гибнут от электричества у себя дома, где напряжение в двадцать раз меньше.

– Это они гибнут… потому что боятся… – сдавленным шепотом проговорил Стивен.

Брендон посмотрел с вызовом:

– А ты не боишься?

– Нет!

– И можешь сказать почему?

– Не знаю! Я, наверное, таким родился.

Брендон, подперев голову рукой, уставился на своего подзащитного. Удивительно: почему этого человека, с которым он так долго общался и которого так долго изучал, разгадать до конца он так и не сумел?

– Видишь ли, – снова заговорил Стивен, – в «Ридерз дайджест» я как-то прочел, что люди гибнут иногда только из-за того, что не могут воспротивиться смерти . Гибнут, скованные мертвой хваткой собственного страха. Но на самом-то деле они больше боятся не смерти, а процесса умирания . Если бы люди были уверены, что смогут умереть мгновенно – быстрее, чем успеют это почувствовать и осознать, – то многие проблемы решались бы гораздо быстрее и, может быть, сейчас на планете было бы не так тесно…

О`Брайану претила эта манера Кларка раздевать любую мысль донага, пока она не превратится в свою противоположность. Но сейчас он не стал возражать ему.

– Хорошо… В таком случае я желаю тебе, чтобы завтра все произошло именно так… Быстрее, чем можно почувствовать… – Брендон выпил залпом.

– Знаешь, – произнес Стивен, откинувшись на спинку стула, – а ведь страх перед казнью – это страх того же свойства: человеку кажется, что за всю жизнь он не испытывал такой боли, как та, что должна привести его к смерти. То есть это страх перед неизбежной болью. И страх этот постоянно в тебе, с ним встаешь, с ним ложишься…

– Прости, но как тебя понимать? О каком страхе ты говоришь? Минуту назад ты сказал, что ничего не боишься.

– Разве? – мотнул головой Стивен. – Ну да, конечно… я, собственно, не о себе сейчас… Ты же сам знаешь, как здесь иногда по десять-пятнадцать лет ждут казни. Как они живут? Как вообще можно жить в постоянном ожидании смерти?

– Наверное, так же, как смертельно больные, – примиряются с неизбежностью. Ничего другого им просто не остается.

– Да, человек привыкает ко всему… Но я бы так не смог. – Стивен сдвинул брови и задумался.