Алла Дымовская - Мирянин

– Спрашиваешь! Да у меня такие связи! И по столице, и вообще… Бухарин отдохнет!

– Почему Бухарин? Какой Бухарин? – несколько ошалел я. – В смысле – Николай Иванович, лидер правых уклонистов?

– В смысле – Аверьян Григорьевич, что по делам несовершеннолетних меня вел. А никакого Николая Ивановича я не знаю.

– Ну ладно, поедем дальше, – вздохнул я над безграмотностью Талдыкина. – Так вот, напряги свои связи и узнай. Кому вдруг понадобилось засылать к тебе тайного агента?

– Будет сделано, Лексей Львович, – отрапортовал мне Юрасик и вскинул руку в шутливом военном приветствии. – И как я сам не сварил башкой? Сейчас же пойду и звякну кому надо.

Юрасик отошел, на ходу тиская кнопки мобильного телефона. А я побрел на пляж. Здесь меня дожидалось уже целое судилище. Я понял это еще на расстоянии. И первым, конечно, выступил Тошка.

– Ты почему не сказал, что свистнул письмо из Никиного номера? Прибрал потихоньку и молчок, а еще друг называется! – возмутился Ливадин, он, видно, сильно был обижен.

– Значит, так нужно было в тот момент, – возразил я. Фидель, вот балда, все же сдал меня с потрохами. Но может, так нужно было ему. – Я много чего еще не сказал, имей в виду, – предупредил я Тошку.

И он понял, о чем я. О его ночном походе и о подглядывании у лифтового холла.

– Это моя собственность, а ты поступил как вор! – Ну, только Олеськи не хватало.

– Письмо пришло на имя Никиты, когда он уже умер. Ты же не имеешь к этому отношения. И документ изъяли для следствия, между прочим, с согласия инспектора, – немного приврал я. Впрочем, Фидель и в самом деле одобрил мой дальновидный поступок. – А если бы я оставил конверт в номере, то, кто знает? На месте Вики могла бы быть и ты, – с некоторой долей мстительности припугнул я Крапивницкую.

Олеська мигом заткнулась. Видимо, представила себя на месте утонувшей Вики. А я, раз уж зашел средь нас разговор на повышенных тонах, нарочно напомнил:

– Но вот что я хочу сказать. Сейчас самый подходящий момент сознаться настоящему вору, похитившему это злополучное письмо из моего сейфа. – Я обвел спокойным, уверенным взглядом Тошку, Олесю и даже Наташу. Эффекта было ноль. – Обещаю, что не скажу инспектору. Только если признание последует немедленно. Иначе пусть похититель пеняет на себя.

Все трое молчали, немного растерянно, но с неприступно невинным видом.

– Как угодно, я предупредил, – холодно бросил я и сел демонстративно на матрас.

– С чего это ты решил, что можешь нас стращать угрозами? – вдруг басом выкрикнул над моей головой Ливадин. Он стал рядом, уперев руки в бока. – Ты кем себя вообразил, чертов ты монах, отцом Брауном? По какому праву?

– Пожалуйста, с удовольствием поменяюсь с тобой местами, – очень тихим голосом ответил я Антону. – Я же не виноват, если единственный не желаю сидеть, сложа руки, а намерен эксплуатировать свое серое вещество, чтобы найти убийцу моего друга и девушки Вики. И вовсе никого я не стращал. Только надоело мне! И остров этот, и детективные игры… Никиту все равно не вернешь, как и Вику. Пусть хоть вор признается, а мы решим дальше, что делать. Я уже и убийцу судить не хочу – его совесть, ему с ней и жить.

– А почему ты решил, что убийца был один и тот же? – спросил меня Тошка, уже присмиревший, громким шепотом. – Может, это Вика сначала… ну ты понимаешь. А потом убрали ее. Вообще кто-то не из наших.

– Может быть, может быть, – согласился я равнодушно. – Юная красотка убила едва знакомого ей человека, а потом обокрала мой номер, а потом, уже с того света, подбросила письмо Юрасику, против которого вообще не имела ничего плохого, только одну благодарность. Но если ты прав, то тебе, Тоша, и карты в руки.

– В каком смысле? – искренне не понял меня Ливадин.

– В прямом. Я человек в мирских делах не практичный и не сведущий, монах, по-твоему. В вашем бизнесе и ударном капиталистическом производстве ничего не понимающий. А если взять за отправную точку твою версию убийства Никиты, то и выходит. Здесь замешаны исключительно денежные дела и промышленные интересы.

– И что? – спросил меня Антон каким-то хриплым, не своим голосом.

– А то. Что тебе проще всего выяснить, не было ли у Никиты в последнее время, как это говорится у вас, «заморочек», кажется? Он ли кому получился должен или, наоборот, ему задолжали. Или Ника дорогу кому-то перешел в неположенном месте? Прости, наш общий друг Тоша, но это выяснить сможешь только ты. Потому что Юрасику я не доверяю, он был Никин компаньон, и если прошляпил у себя под носом, то грош ему самому цена.

– Да, конечно. Я постараюсь, – очень быстро ответил мне Ливадин. И совершенно без энтузиазма. Словно хотел как можно скорее свернуть с неудобной темы.

Мне это показалось странным. Не так вел себя Тошка. Не так, как я ожидал. Может, он знал нечто. Такое, что заставляло его держаться подальше от этого темного дела. Что же, его я понимал. У него дом, Наташа, полное благоустройство в жизни. Надо ли рисковать? Но и еще я уловил краем глаза – Наташа все время нашей с ее мужем беседы пребывала в нешуточном напряжении. Вокруг нее просто-таки гудели киловольты. Как будто она опасалась: Ливадин может сболтнуть что-то очень неприятное и тайное и вроде как страховала мужа. А я пожалел впервые, что никогда не интересовался деловой стороной жизни моих друзей, кроме самых общих мест, и как бы мне пригодилось это знание теперь.

– Не было у Ники никаких «заморочек», – вдруг вмешалась Олеся. – Я лично ничего не знаю. И даже слыхом не слыхивала.

Уж тут можно было доверять на все сто. Если о проблемах Ники не подозревала его суматошная подруга, очень возможно, что проблем и не существовало в помине. Тут нужно знать нашу Олесю. Да она под кожу влезет, всю душу вынет, обнюхает и наизнанку вывернет из одного только любопытства. И я вполне допускаю, что Крапивницкая была в курсе большинства дел покойного Ники. И уж если бы ему всерьез что-то угрожало, мимо Олеськи бы не прошло. Это ведь было своего рода и ее страховкой на будущее.

Тем же вечером я сделал первый дежурный звонок Фиделю. Для начала передал ему донос Салазара, и впрямь смахивавшего в общении на диктатора, о том, что пристрастное знакомство с горничными этажа результатов не дало. Хитер все же оказался младший инспектор, так уверенно переложивший на меня обязанность докладывать о собственных неудачах. Но Фиделю явно было не до того, он даже не дал мне закончить отчет.

– Послушайте, Луиш, – перебил меня с другого конца провода инспектор Дуэро, – вы, может быть, в курсе дела. Я буквально пару часов назад узнал. Ваш сеньор, тот, что потерял сеньориту (Фидель явно избегал произносить трудную для него фамилию Юраси), заказал в салоне-представительстве «Булгари», что на соборной площади, очень дорогую вещь. Определенно предназначенную для дамы.