Ричард и Рейчел Хеллер - Тринадцатый апостол

В конце одного из тех коридоров, которые группа так и не обследовала, Гил оказался перед выбором. Справа от него в темноту уходил коридорчик поуже, который поворачивал вдали, а до поворота в стенах не было ни дверей, ни каких-либо проемов. Левый ход, согласно небольшому деревянному указателю, вел в часовню.

Он быстрым шагом пошел направо. Промозглый воздух холодил вспотевшую шею.

«Как далеко тянется этот проклятый ход? Дерьмо! Я уже потерял пять минут. Если он окончится тупиком, мне придется вернуться».

Он так и не узнал, есть дальше тупик или нет, поскольку свернул в первое же ответвление и побежал по нему так быстро, как только позволяло тяжело бухающее сердце. Потом Гил сделал еще поворот и чуть было не налетел на неокрашенную деревянную дверь.

К его удивлению, она не была заперта и легко отворилась, явив огромное количество гобеленов. Помещение было пропитано запахом старины и выглядело забытым хранилищем, которое не посещали лет двести. Гобелены дюжинами висели на стенах, лежали свернутыми на полу, сползали с рам. Рыцари на лошадях, леди со слугами, собаки, даже драконы — все это, мастерски выполненное, пропадало в безвестности. В свое время цвета этих древних ковров наверняка были яркими, сочными, однако теперь они то ли выцвели, то ли сильно поблекли.

Но разумеется, при всем при том эти поразительные творения отнюдь не казались «посредственными поделками тех, кто туп, дряхл и хвор», как о них отзывался Элиас в одном из расшифрованных текстов старинного документа. Каждый из гобеленов по своей четкости и выразительности являл собой своего рода шедевр ткаческого искусства, однако проглядывало в них и нечто странное, словно все они были сработаны одной и той же рукой.

«Что там писал брат Элиас? Аббат сам делал рисунки ко всем гобеленам, кроме одного, который Элиасу разрешили замыслить и соткать самому. Прекрасно, значит, гобелен Элиаса должен быть особенным, то есть отличным от всех остальных».

Он взглянул на часы. Время истекало. Обратный путь кто-то, казалось, удлинил чуть ли не вдвое. Он перешел на рысь, он опаздывал. Если мать-командирша вернется и не обнаружит его там, где он предположительно должен бы отдыхать, то вряд ли ему удастся найти этому подходящее объяснение. Прибавив ходу, Гил с облегчением убедился, что на месте еще никого не видать. Он едва успел снова усесться, как группа выкатилась из сада. Гил попытался успокоить дыхание и повернулся, чтобы экскурсоводша могла видеть его покрытое потом лицо.

Сабби наклонилась и рукавом своего свитера обмахнула его лоб.

— Ты весь мокрый и бледный. Как ты себя чувствуешь? спросила она.

Желтая шерсть источала легкий запах ванили, он лежал, распластавшись на холодном камне, а прекрасная леди отирала ему пот со лба.

— Что ты нашел? — прошептала прекрасная леди, в то время как мать-командирша повелела им не задерживать всех остальных.

— Груду хлама, — прошептал он в ответ.

Они поспешили присоединиться к другим экскурсантам.

Массивные каменные колонны уходили вверх, в полумглу, но, хотя по большей части окна в часовне выглядели такими же грязными, как и в хранилище гобеленов, здесь было и светлей, и теплей. В дальнем углу тускло поблескивали трубы органа, рядом на огромном каменном постаменте располагался простой алтарь. Небольшая деревянная скамеечка выглядывала из-под клавиатуры органа, словно приглашая какую-нибудь праведную душу вдохнуть в древний инструмент жизнь.

У Гила болело все тело. Он никогда так раньше не уставал. Он сел и откинул голову на подголовник церковной скамьи.

Голос экскурсоводши доносился до него словно издалека. Сабби, сидевшая рядом с ним, деловито конспектировала ее драгоценные изречения.

— И разумеется, наша часовня, самая ожидаемая часть экскурсии, — продолжила леди-гид. — Вы, возможно, слышали о ее целительной силе, но мы сурово пресекаем подобные толки. Все это не от Господа, и вам не следует ждать от сегодняшнего визита сюда каких-либо чудес. Правда, некоторые посетители утверждают, что на них здесь снисходит умиротворение.

Другие чувствуют прилив сил, третьим начинает казаться, что их вера словно бы обновляется, добавила леди-гид. Кое-кто думает, что эта позитивно направленная энергия исходит от какого-то древнего предмета, который где-то тут спрятан. Но большинство друзей монастыря не склонны искать что-то конкретное за тем, что наполняет плоть силой и исцеляет душевные раны.

Закончив эту, очевидно, неоднократно повторяемую тираду, мать-командирша гордо выпрямилась с видом уверенного в себе человека, который всегда говорит только то, что доподлинно ему известно, и потому не страшится за свои слова. Следующее ее заявление было воистину задушевно-щемящим:

— Ученым, возможно, мои слова не пришлись бы по вкусу, но здесь, в часовне, многие и впрямь ощущают душевный подъем. Люди усматривают в этом намек на присутствие чего-то божественного. Я скажу вам, что это за присутствие. Его источник — добро, защищенность, любовь.

«Заснуть бы. Ну просто прикрыть глаза. Всего на миг, на минутку…»

Сабби пихнула его локтем. Экскурсоводша вела группу к выходу. Сколько-то минут пребывания в лучах разлитой вокруг благости, видимо, подошли к концу. Он послушно встал и двинулся за остальными.

Под монастырскими стенами их маленькая группа быстро рассыпалась.

— Итак, сплошное оздоровление, — сказал Гил. — Я ничего такого почему-то не ощутил.

— Может, мы просто не верим, — ответила, пожав плечами, Сабби. — А так приятно было бы обрести эту веру, — задумчиво присовокупила она.

— Я предпочитаю реальность, — заметил Гил.

— Да, кстати о реальности, нам с тобой надо бы…

— Я знаю, где гобелен, — перебил ее Гил.

— Где? — взволновалась она.

— Там, в кладовой с остальными коврами.

— И как он выглядит? — спросила Сабби.

— Не знаю. Там их около полусотни, — ответил Гил.

Она ущипнула его. Больно, за мягкое предплечье.

— Это совсем не смешно.

— Эй! Не делай так больше! — взвыл он.

— Тогда перестань так шутить, — фыркнула Сабби. — А теперь отвечай, как ты определишь, какой ковер наш?

— Людям следует доверять, — ответил он, потирая больное место.

В сумерках они вернулись в город. По каменистой, но немощеной кратчайшей дороге через поля. Оба хранили молчание. Оба старались запомнить путь, которым придется воспользоваться, возвращаясь к монастырю. Тонкий серпик луны не отбрасывал света.

Поздний вечер того же дня

Уэймутский отель «Харбор»

У него был один ответ, но он не производил впечатления. Каждый повтор ее только злил.

Все началось, когда Сабби спросила Гила, как он собирается узнать среди полусотни ковров, которые он видел во время экскурсии, гобелен работы Элиаса.