Ричард и Рейчел Хеллер - Тринадцатый апостол

— Просыпайся, ты, кусок дерьма, — со смешком проговорил Айжаз, затем попытался отступить от де Вриза, чтобы тот шел дальше сам.

Де Вриз какое-то время качался, затем рухнул на широченную грудь громилы с очевидным намерением обрести в ней опору.

— Отцепись от меня, — раздраженно рявкнул Айжаз и швырнул безвольное тело на кровать.

Гил попытался высвободиться из-под придавившего его груза.

Айжаз какое-то время смотрел на него с удивлением, затем выволок из противоположного угла ящик и уселся на него. Откуда-то он извлек упаковку жевательной резинки и затолкал себе в рот сразу пять сладких пластинок. Гордо улыбнувшись величию своего подвига, он хрюкал и чавкал всей этой массой, пока Гил безропотно ждал продолжения сериала «Мои ночные кошмары».

Неудовлетворенный степенью удовольствия, получаемого от огромного количества жвачки, человек-гора вышел из комнаты, а затем вернулся с портативным плеером, который издавал блеяние группы «Three Stooges».

«Великолепно. Просто великолепно».

Де Вриз осторожно сел. Очевидно, он не потерял сознания, а лишь притворялся. Он уставился на их стража и громким шепотом сообщил Гилу:

— Его имя Айжаз. Он едва понимает по-английски. Можно говорить при нем что угодно.

При звуках своего имени на лице Айжаза промелькнула улыбка. Наполовину беззубая. Как человек, в совершенстве постигший все тонкости обращения с жвачкой, он вытащил изо рта клейкий комок и без лишних церемоний прилепил его к ящику, на котором сидел. Затем он вроде бы передумал, а может, вспомнил, что Малука не жалует неопрятность, и тщательно отковырял жвачку от ящика, после чего кинул ее в корзину для мусора и бумажной салфеткой затер все следы.

Все это Айжаз проделал с гордостью прима-балерины, уверенной, что за каждым ее движением следят те, у кого она вызывает величайший интерес. Он по очереди облизал липкие пальцы, похожие на сосиски, опять сел на ящик и занялся сложным делом снятия кожуры с большого апельсина, плода, который, по разумению Гила, обладал большим коэффициентом интеллекта, чем очищавший его человек.

— Доставлять мне хлопоты, я и с вас шкуру снимать! — сказал Айжаз.

Очевидно довольный своей остротой, Айжаз повторил ее на родном языке и снова взялся за свой DVD-плеер.

Гил повернулся так, чтобы сесть к де Вризу лицом.

— Где Сабби? — спросил он, а затем посмотрел, не слышит ли его Айжаз.

— Я же сказал вам, он нас не понимает, — повторил де Вриз.

Продолжая смотреть на Айжаза, Гил хранил молчание.

Для того чтобы подтвердить свое заявление, де Вриз окликнул Айжаза и на хорошем английском сказал мусульманину, что тот к пожираемому им апельсину может присоединить свою мать.

Громила, разобравший лишь собственное имя и слово «апельсин», рассмеялся. Он, очевидно, счел, что де Вриз просит его поделиться с ним вожделенным плодом, и покачал головой, поддразнивая попрошайку, затем поднял оставшуюся пару долек и выдавил их себе в рот.

Де Вриз мотнул головой в сторону третьего пленника, который все еще лежал в кресле без признаков жизни.

— Это Петерсон, ассистент Ладлоу, — произнес он достаточно громко, чтобы Петерсон мог его слышать, если сознание вдруг вернулось к нему. — Эй, Роберт! Малука неплохо платит за информацию, а?

Гил надавил большим пальцем на шею де Вриза, чуть ниже адамова яблока, и со значением посмотрел тому в глаза.

— Хватит. Вы меня понимаете? — спросил он.

Де Вриз кивнул, почти не дыша. Гил ослабил нажим, готовый, если потребуется, опять усилить его.

— А теперь я буду спрашивать. Что случилось с Сабби?

— Откуда мне знать? Говорят, что вы инсценировали ее похищение, — ответил де Вриз.

— За каким дьяволом мне это делать?

Де Вриз пожал плечами.

— Теперь это не важно. Если она сейчас и не у них, то скоро будет.

Гил обхватил голову прорицателя и дернул ее к себе. Желание размозжить доктору череп было почти непреодолимым.

— Откуда вам знать! — крикнул он прямо в лицо наглеца.

— Прекратите! — взвыл де Вриз. — Это лишь вопрос времени.

Айжаз, очевидно, наслаждался происходящим, испуская подбадривающие крики. Гил заставил себя отпустить де Вриза и, борясь с желанием приняться за Айжаза, закрыл лицо ладонями. Это был единственный способ хоть как-то отгородиться от всех.

— Послушайте, вы сражаетесь в заведомо проигранной битве, — сказал де Вриз. — Вы можете продолжать надеяться, воля ваша, но если вы не хотите думать о том, что они не одним, так другим способом отыщут и Сабби, и свиток, то призадумайтесь о другом.

— О чем это? — автоматически спросил Гил.

На лице де Вриза мелькнула язвительная улыбка.

— Они ведь отыскали нас обоих, не так ли?

День четырнадцатый, утро

Видеостудия «Мусульмане во имя истины», Лондон

Гил смотрел на Сабби, сидевшую напротив него за столом, накрытым на День благодарения. Она улыбалась и предлагала ему еще индейки. Не могу съесть больше ни кусочка, сказал он. Ну, может, совсем малюсенький. Это был восхитительный сон.

Джордж тоже был там. Когда он на мгновение покинул комнату и они удостоверились, что он не может их слышать, они с Сабби посмеялись над тем, какие огромные порции способен поглощать этот великан.

Сабби исчезла в другой комнате, чтобы принести десерт. Вернувшись с яблочным пирогом в руках, она сделалась еще как бы и Джорджем. В то время как она смеялась над изумлением Гила, Джордж запихивал себе в рот огромные куски пирога в предвкушении последнего лакомства, которым, похоже, являлся сам Гил.

Гил проснулся и узрел еще одного хищника, на этот раз вполне реального. Огромная ручища Айжаза схватила Гила за ворот и сдернула его с грязного матраса, на котором остался лишь спящий де Вриз. Без каких-либо объяснений Айжаз выволок Гила из комнаты и потащил по коридору.

«Малука, кажется, предупреждал, что Айжаз не любит, когда его отвлекают от просмотра телевизионных программ».

Айжаз распахнул последнюю дверь в коридоре, бесцеремонно запихнул своего подопечного в какое-то помещение и швырнул на кровать, казавшуюся еще более грязной, чем та, с какой он его стащил. На ломаном английском великан сообщил Гилу, что он вернется через минуту и в том случае, если Гил доставит ему хлопоты… Айжаз закончил предупреждение, проведя указательным пальцем по своей шее и сопроводив это движение шипящим звуком «хшшш».

Если пыточные в аду можно сравнивать, то эта выглядела не столь ужасно, как предыдущая. Она была больше, и, хотя солнце просачивалось через широкие грязные окна, духоты в ней не ощущалось.

Три ломберных столика, прихотливо составленные в ряд, образовывали под стеной с окнами рабочую зону. Каждый был покрыт чистой белой тканью, резко контрастировавшей с убожеством обстановки. Стопка чистой бумаги и пластиковый стаканчик с маркерами располагались на углу стола, стоявшего в центре. Красота и удобство. Эта картина вызвала у Гила душевную боль. Гораздо более глубокую, чем все его недавние переживания, связанные с непреходящей угрозой насилия.