Питер Страуб - Обитель теней

Том, собрав все силы, вырвался и бросился к лесенке, ведущей со сцены в зал, но Тори, ухватив его поперек груди, отбросил назад. Том его лягнул, тогда Тори врезал ему костяшками пальцев по макушке.

– Держите его крепче, я сказал, – рявкнул на них Коллинз, наклоняясь за гвоздями.

Как только он дотронулся до них, гвозди засияли изнутри матово-серебристым светом.

Грубые ручищи Пиза схватили Тома за лодыжки, а клешни Снейла – за запястья, полностью сковав его движения.

Мальчик попытался дернуться, но Торн сдавил ему грудь.

Дыхание перехватило. Мистер Пит, отойдя от них, присел возле прохода и стал наблюдать. Торн смрадно дышал прямо в лицо Тому.

– Взгляни-ка на эти гвозди, – сказал Коллинз, правой рукой берясь за деревянную кувалду.

Длинные металлические стержни в его левой ладони излучали теперь пульсирующее багрово-золотистое сияние.

– Отличный фокус, – заметил Торн.

– Отвернись, от тебя воняет, – бросил ему Том, и тут же голову опять пронзила резкая боль от удара костяшками пальцев. Удар был нанесен вполсилы, но даже так Торн запросто мог размозжить ему череп.

– Этот парень – маг, значит, так просто его не удержать. – Коллинз поднес гвозди к самым глазам Тома. – Теперь тебе все ясно? Эти штуковины тебе не выдернуть из досок, так что успокойся и жди начала представления. – Он обернулся к Пизу и Снейлу:

– Подымайте его.

Втроем они поволокли его к косому кресту, Торн при этом пятился, обхватив его за грудь.

– Руки, руки держите. – Торн сильнее сжал ему грудную клетку. – Давайте сюда, я закреплю на нем пояс.

Кулаком он уперся Тому в живот, другой рукой возился с подпругой. Том дернулся, и кулак Торна глубже вошел ему в брюшную полость, достав, наверное, до позвоночника.

Подпруга охватывала теперь его живот, пряжка на ней защелкнулась. Том прочно завис в четырех футах над полом.

Ремень впился в тело, пистолет больно уперся в поясницу.

Коллинз опять вытянул ладонь с гвоздями – они играли, переливаясь всеми цветами радуги.

– Вот так. Теперь продолжим. Торн, покрепче прижми ему ноги к стене.

Громила, нагнувшись, прижал ступни Тома к зеленой поверхности.

– Снейл, удерживай правую руку, а ты, Пиз, левую. Ладони прижмите к доскам.

Они рванули его за руки, вытягивая, выворачивая локтевые суставы. Том охнул.

– Не смейте! – выкрикнул он. – Нельзя этого делать!

– Ну, это ты так считаешь, – усмехнулся Коллинз, подходя к нему с сияющим гвоздем, зажатым между большим и указательным пальцами, и с поднятой уже кувалдой в правой руке.

– НЕ-Е-ЕТ!!! – закричал Том.

Пиз разжал ему пальцы, раскрывая ладонь.

– Это не так больно, как ты думаешь.

Острие гвоздя уперлось Тому в левую ладонь.

Зажмурившись, Том судорожно задергался. Два бугая, да еще и впившийся в тело ремень, намертво удерживали его на кресте.

Коллинз, шумно выдохнув, опустил кувалду на шляпку гвоздя. Ладонь пронзила такая жуткая боль, будто в нее вошел не тонкий металлический стержень, а сама кувалда. Как бы со стороны Том услыхал собственный душераздирающий вопль.

– За такое вы нам платите слишком мало, – сказал вдруг Пиз.

Коллинз его не слушал.

– Теперь ты, Снейл. Разожми ему пальцы.

Этого не потребовалось: пальцы правой кисти Тома разжались почему-то сами. "Мои руки, – промелькнуло у него в голове. – Смогу ли я когда-нибудь еще?.."

Мысль не успела оформиться: послышался глухой удар, затем – хруст разрываемой кожи и плоти.

"О, мои руки!!!" Ладони, выросшие, казалось, до размеров всего тела, горели адским пламенем, собственные вопли пронзили уши.

– Крови не так уж много, – удовлетворенно констатировал Коллинз.

Том мешком повис на кресте, душа его как будто покинула тело.

Он не знал, сколько времени прошло до того момента, когда ноющая и одновременно обжигающая боль в неимоверно распухших руках привела его в чувство. По лицу, словно дюжина гигантских муравьев, сбегали струйки пота. В горле горело и царапало, будто его забило песком. Мышцы ныли, в ушах стучало. Дощатый крест, на котором он был распят, временами подрагивал от доносившихся снаружи гулких ударов, и в воспаленном мозгу Тома мелькнула мысль, что это рвутся бомбы, что Обитель Теней подверглась то ли налету, то ли артобстрелу. Потом он понял, что эти разрывы – то одиночные, то двойные и тройные – всего лишь фейерверк.

Тр-рах! Ба-бах! Бум!

Он боялся даже взглянуть на свои ладони. Оставшиеся сторожить его тролли развалились на последнем ряду, время от времени поглядывая на него без всякого интереса, будто он был скучнейшим эпизодом утомительного фильма. Один из гвоздей давил на кость, сдвинув ее с предназначенного ей места, и это усугубляло боль во всех других частях истерзанного тела. Он попытался распрямить ладони и сильнее прижать их к доскам. Пока их удавалось удерживать в таком положении – а длилось это недолго, – боль хоть чуть-чуть утихла.

Очень скоро она вернулась с удвоенной силой. Том, по всей видимости, громко застонал, поскольку Пиз и Снейл взглянули на него уже с некоторым интересом.

– Хорошо поет, – сострил Пиз.

Тори оглушительно рыгнул.

– Прав был парнишка: ну и воняешь же ты, – отреагировал на это Пиз.

– Поцелуй меня в задницу, – предложил ему Торн.

Том отважился взглянуть на левую ладонь, но не увидел ничего дальше запястья. На ремешке часов запеклась тонкая струйка крови.

В конце концов, маг ты или кто?

Никогда я не хотел им быть.

Но все-таки ты маг?

К сожалению, да.

Тогда напряги мозг и вытащи гвозди.

Не могу.

То же самое ты говорил, когда он тебя заставил поднять бревно. Хотя бы попытайся.

И он попытался, воображая, как гвозди медленно и осторожно выскальзывают из досок, освобождая его руки…

…Но вместо этого в его раны будто кто-то воткнул раскаленные прутья; он увидел, как шляпки гвоздей засияли, переливаясь золотым, голубым, зеленым.., он взвыл высоким, тонким фальцетом, и этот вопль он тоже увидел: как умирающая птица, тот рванулся к потолку, чтобы рухнуть вниз камнем.

– Завывает, как алкоголичка. – Пиз у них, видно, был записным остряком. – А вообще, скажу я вам, за такие вещи он нам платит явно недостаточно. Одно дело – барсуки, а тут совсем другое.

– Что ж ты ему это не скажешь? – осклабился Торн, рыгнув еще раз.

– Ради Бога отворачивайся, когда со мной разговариваешь.

Том снова обвис на ремне-подпруге.

Когда он в следующий раз очнулся, прямо перед ним на первом ряду восседал М., задрав колени. Как и в первый раз, на нем был костюм преподавателя начальной школы.

– Ну а теперь скажи, что я тебе всего этого не предсказывал. Поверишь ты мне когда-нибудь или нет?

Том в изнеможении закрыл глаза.