Питер Страуб - Обитель теней

Дама, в коричневой шерстяной кофте и с поблескивавшим на носу пенсне, держала толстую стопку рассортированных и сложенных крест-накрест бумаг.

– Представляете, – сходу начала она, – нашла под копировальным аппаратом! Френчи не только чашки за собой никогда не моет, он даже не думает класть что-либо на место. – Не переставая ворчать, она с шумом опустила стопку бумаг на переднюю парту. – Помогите-ка мне разложить документы.

Учителя поплелись выполнять просьбу. Ридпэт объявил торжественно:

– А это миссис Олинджер, школьный секретарь. Прошу любить и жаловать.

Миссис Олинджер с достоинством кивнула, взяла у мистера Уиппла свой фонарь и удалилась.

– Разбирайте бумаги и заполняйте, – распорядился Ридпэт.

Выстроившись согласно его указаниям в цепочку, мы стали обходить парты с разложенными документами, забирая по одному экземпляру каждого.

Следовавший за мной парнишка что-то пробормотал. Ридпэт его расслышал и тут же взорвался:

– Как это нет карандаша?! Первый день в школе и без карандаша! Ну-ка напомни, как тебя зовут.

– Найтингейл, сэр.

– Ах да, Найтингейл, – с гримасой отвращения повторил Ридпэт. – Послушай, откуда ты такой взялся? Где ты учился раньше? В какой школе?

– В точно такой же школе, сэр, – промолвил Найтингейл своим девчачьим голосом.

– Что-о-о?!

– В Эндовере, сэр. Я учился в прошлом году в Эндовере.

– Я дам ему карандаш, сэр, – вмешался Том Фланаген.

Покончив с разбором бумаг, мы выстроились в дальнем конце коридора, в кромешной темноте, ожидая дальнейших указаний.

– По лестнице наверх, в библиотеку, – устало приказал Ридпэт.

Мы поднялись по лестнице туда, куда несколько минут назад удалилась миссис Олинджер. Ступени были освещены лучами предзакатного солнца, пробивавшимися сквозь окна-бойницы, а вот здесь окна между стеллажами были внушительных размеров, и, если бы не сумрачный интерьер, свойственный любой библиотеке, помещение просто сияло бы. К тому же наверху я заметил громадные люстры-канделябры, которые, надо думать, ярко горели в обычные дни занятий. Теперь же длинные ряды полок, уставленные книгами, в большинстве своем без суперобложек, придавали помещению пустынно-мрачноватый вид.

Широкие и длинные письменные столы, также из темного дерева, были расставлены в два ряда в центре свободной от стеллажей части помещения. Мы положили на них наши бумаги. Прямо перед нами находился стол библиотекаря, рядом с ним – отдельный стеллаж со словарями и справочниками, а также ящички картотеки. Миссис Олинджер наблюдала, как мы гуськом входили в библиотеку и рассаживались, а возле нее стояла незнакомая худая дама с завитыми белокурыми волосами; черное платье и очки в золотой оправе неплохо сочетались с ниткой жемчуга вокруг ее шеи. Последними вошли учителя и, разместившись за одним задним столом, тут же принялись переговариваться.

– Минуточку внимания, – миссис Олинджер укоризненно взглянула в их сторону, и учителя тут же замолчали. Лишь кто-то из них принялся постукивать карандашом по столу, чем и продолжал заниматься все время, пока мы оставались в библиотеке.

– Позвольте вам представить миссис Тьют, нашего библиотекаря, – сказала миссис Олинджер. Худая дама с ниткой жемчуга кивнула как-то нервно, словно у нее был тик. – Таким образом, вы сейчас находитесь в ее владениях. Сейчас вы заполните регистрационные анкеты, после чего миссис Тьют покажет вам библиотеку и объяснит, как ею пользоваться. Если у кого-то возникнут вопросы по анкетам или по информации, изложенной в других листках, которые вам розданы, поднимите руку, и кто-нибудь из учителей поможет вам.

Карандаш продолжал барабанить по столу.

Покончив с анкетой, я огляделся. Большинство новичков, за исключением одного-двух, уже закончивших, продолжали писать. Злосчастная челка Дейва Брика опять упала ему на лоб. Физиономия его от натуги покраснела и покрылась капельками пота: у него, очевидно, были проблемы. Брик поднял руку, и мистер Фитцхаллен не спеша проследовал к его столу.

– Похоже, он мужик что надо, – шепнул мне на ухо Боб Шерман.

Мы оба принялись наблюдать, как Фитцхаллен, вытащив руки из карманов элегантного пиджака, склонился к бумагам Брика. Изящество, судя по всему прирожденное, сквозило во всем облике учителя, но не оно вызвало у Шермана симпатию. Среди преподавателей мистер Фитцхаллен был самым молодым – ему, очевидно, не исполнилось и тридцати. Даже беззаботно-рассеянное выражение его лица, чуть отстраненное и в то же время доброжелательное, сближало его скорее с нами, чем с коллегами-учителями. Фитцхаллен выпрямился, подошел к столу библиотекаря и вернулся с шариковой ручкой, которую и протянул Брику коротким жестом, при этом вид его, как и этот жест, выражал чуть насмешливое добродушие. Этот короткий эпизод словно говорил нам, что еще недавно мистер Фитцхаллен был таким же школьником и что его теперешнее положение служит для нас живым примером, которому неплохо было бы последовать.

Этот образ – один из трех, оставшихся со мною навсегда со школьных дней, – быть может, менее яркий, чем два других (о которых ниже), но точно так же неразрывно связан, хоть и по-своему, с дальнейшими событиями. Сейчас, оглядываясь в прошлое, вспоминая тот добродушно-насмешливый жест молодого учителя, протягивающего шариковую ручку злополучному страдальцу Дейву Брику, я не перестаю удивляться тому, как легко нас, маленьких простачков, можно было обмануть элегантным внешним видом и безукоризненными манерами.

Полдюжины листков, полученных нами вместе с анкетой, содержали самую разнообразную информацию о школе. Тут был текст школьной песенки ("Восславим же, друзья, родную нашу школу, что высится там, на зеленом холме"), гимн футбольной сборной ("Зеленое на золотом"), девиз школы на латыни: "Alls volat propriis" – со следовавшим тут же переводом: "Летящий на собственных крыльях". Кто этот "летящий", было непонятно. Скорее всего, это относилось к Б. Тармену Бантеру, который в 1901 году основал предшественницу школы – академию Лоудстар. Свое теперешнее наименование школа Карсона обрела в 1914 году, когда директором был Томас А. Роуэн, "англичанин по рождению с ирландскими корнями", как следовало из пояснения. Отдельный листок содержал перечень директоров школы, начиная с Роуэна и заканчивая нынешним, Лейкером Брумом. В списке преподавательского состава было десятка три имен, причем последнее – Александр Уэзерби – вписано чернилами. Выяснилось также, что книжный фонд библиотеки насчитывает двадцать тысяч томов, что число учеников так называемой Верхней школы (в противоположность Нижней – начальной) равняется ста двенадцати, что школа располагает двумя футбольными полями и столькими же площадками для бейсбола. Был даже отдельный список учащихся старших классов, где звездочками отмечались имена старост.