Питер Страуб - Обитель теней

– В основном за то, что он ужасно много пьет, а мне это не нравится. Когда он сильно переберет, он так меняется…

Том кивнул: в этом он убедился в полной мере.

– А зачем ты тогда, ночью, отправилась на холм, одетая по-зимнему? – спросил он. – Да еще с дымовой шашкой.

– Он меня попросил. Одежду тоже дал мне он.

– Попросил? И этого, по-твоему, достаточно?

– Конечно.

– Ты знала, что спектакль этот предназначался для нас?

– Ну, я догадывалась, что кто-то должен был меня увидеть. Иначе в этом не было никакого смысла.

– А он тебя тоже прощает?

– Господи, за что?

– Ну, например, за то, что ты зашла сюда. Я встретил его в коридоре, пьяного в стельку. Он сказал, что собирался предостеречь Дэла, но теперь это сделаю я. Хотя он ничего не объяснил, но, полагаю, это предостережение относится к твоему пребыванию здесь, у Дэла.

Лицо ее залилось краской.

– Да, наверное… То есть, безусловно, мне сюда не следовало приходить. Но, может быть, завтра все утрясется.

– То есть когда он протрезвеет?

Она кивнула.

– Но все равно мне надо уходить. Дэл, я… Ну, ты знаешь.

На Тома снова накатила волна ревности: его-то она ни разу не назвала по имени.

– Знаю, – ответил Дэл.

Девушка, поднявшись, опять посмотрела на Тома так, будто он дал ей пощечину. Или это выражение приклеилось 10-7к ее лицу так же, как неизменная улыбка – к физиономии Бобби Холлингсуорса? Она медленно стянула с плеч рубашку Дэла. В наступившей неловкой тишине Том вскочил:

– Подожди. Прежде чем ты уйдешь, могу я задать тебе один вопрос?

Она кивнула.

– Есть тут еще люди, кроме нас? Ты видела кого-нибудь?

– Да. – Смотрела она не на Тома, а на Дэла. – Их тут не было, может, год, а может, и два. Это его друзья. Они остановились в домике, на том берегу озера.

– Ясно, – сказал Том.

– Они работают вместе с ним, – добавила она, все так же глядя на Дэла. – Мне они не нравятся. Они другие, не такие, как он. – Роза стояла, загородившись рубашкой словно щитом. Вдруг она выпалила:

– Они все мертвы…

Вот это новость! Наверное, такое ей наплел Коллинз спьяну, и она поверила.

– Полная чушь, – заявил Том.

– Думай как знаешь – твое дело. Но он мне рассказал, как это все случилось.

– Все равно чепуха.

"А если нет?" – промелькнуло в голове у Тома. Вслух же он спросил:

– И что, он тебе поручил сказать нам это?

– Нет. Мне пора идти.

Тома охватило нетерпение, смешанное со жгучим желанием воспрепятствовать уходу Розы Армстронг.

– А где ты живешь? Тут, в доме?

– Вот этого я сказать не могу: не разрешено. – Она наконец скинула рубашку на кровать и улыбнулась Дэлу:

– А твой друг и в самом деле многого не понимает…

– Если я передам тебе письмо, – не унимался Том, – можешь его отправить? Просто опустить в почтовый ящик?

– Вообще-то, это не положено. – Роза грациозно двинулась к двери. – Но ты мог бы попросить Елену.

– Эту женщину, то есть старуху? Она не говорит по-английски.

– Ну, слово "почта" она, безусловно, поймет. – Впервые Роза улыбнулась. – Надеюсь, когда мы в следующий раз увидимся, ты будешь в лучшем настроении.

Она как тень скользнула к двери.

– Пока, Дэл! – Переливчатые глаза чуть насмешливо взглянули на Тома. – До свидания, сердитый Том!

Роза исчезла.

Дэл сидел словно зачарованный, с глуповато-восторженной физиономией. Из коридора донесся легкий топот босых ног как раз в том направлении, в котором он преследовал женщину по имени Елена. Где-то мягко открылась и закрылась дверь, потом все стихло.

Том повернулся к Дэлу, погруженному в свои мысли:

– Я тут повстречался внизу с братьями Гримм. Они ведь тоже умерли, по-моему… – Дэл ответил лишь улыбкой Джоконды. – Послушай, что это он с ней делает? Гипноз или еще что-то?

Дэл не только не отвечал, но даже не шевельнулся.

Том, плюнув, подошел к двери и выглянул в коридор.

Там было тихо и темно. В лесу все так же горели фонарики, будто сигнальные огни. Приблизившись к окну, он выглянул: Роза Армстронг, пробежав по кафельному полу террасы, принялась спускаться по железной лесенке с холма, где стоял дом. Вот она, вероятно, споткнулась и взмахнула руками, чтобы удержать равновесие. Кожа ее под лунным светом серебрилась.

– Теперь ты знаешь, что в доме она не живет, – раздался сзади голос Дэла.

Том молча кивнул. В тоне Дэла довольно ясно проскользнула нотка подозрительности.

– История эта произошла на самом деле, – говорил маг, – и называется она "Гибель любви". Ах, мелодрама…

Легкий ветерок шевелил копну его густых седых волос.

Они втроем сидели на прибрежной гальке: мальчики – лицом к озеру, казавшемуся бездонным в своей голубизне, а Коллинз – напротив них, глядя на круто вздымающийся склон. Справа далеко в воду выступал покосившийся пирс, рядом с ним стоял на сваях домик для хранения лодок. Роза Армстронг была права: от вчерашней холодной ярости Коллинза не осталось и следа. За завтраком мальчики обнаружили на подносе с едой его записку с просьбой к десяти утра спуститься на пляж. Было без четверти десять, когда они сошли вниз по шаткой железной лесенке, все еще прокручивая в уме – каждый по-своему – вечернее свидание с Розой Армстронг. Спустя двадцать минут на берегу появился Коллинз в белой панаме, со скатанным одеялом под мышкой, неся в руке корзину – вроде тех, что обычно берут на пикник. На нем была синяя рубашка с длинными рукавами, легкие серые брюки и сандалии, причем рубашка с брюками слегка болтались на нем, точно он недавно сбросил вес.

– Доброе утро, любезнейшие, – приветствовал их маг. – Как, хорошо выспались после наших вчерашних упражнений?

Он расстелил одеяло и поставил на него корзину, прикрыв ее панамой.

– Садитесь, ребятки. Сегодня у нас урок истории, если, конечно, любовные переживания не слишком отвлекут вас от столь сухой материи. Пришло время поведать вам одну из обещанных историй, – скаламбурил он, – а если вам станет совсем уж тоскливо, можно посмотреть на воду и немного помечтать о Розе Армстронг. – Он добродушно улыбнулся. – Итак, история эта произошла на самом деле…

– Уже сейчас ваши познания в области истинной магии неизмеримо превосходят все, что известно девяноста девяти процентам живущих на Земле людей, включая тех, кто считает себя магом. Вернемся же в те далекие времена, когда я сам самостоятельно постигал азы этого древнего искусства, делая первые шаги к тому, чтобы овладеть собственной силой. Перенесемся на сорок лет назад, к концу второго десятилетия нашего века.

Речь идет о 1917 годе, том самом, когда Америка вступила в мировую войну. В то время меня звали Чарльз Найтингейл и был я на двенадцать лет старше своего брата, отца Дэла. Я выучился на врача, все годы учебы тренируясь в показывании фокусов – это великолепный способ тренировки кистей и пальцев, – ведь я собирался стать хирургом. Магия была для меня не более чем хобби, хотя уже тогда я чувствовал, что за освоенными мною простенькими фокусами стоит нечто гораздо большее, некая могущественная сила.