Роберт Уилсон - Тайные убийцы

— Он думал, что ваш муж предал его, подружился с ним ради своей политической карьеры. И потом, Фернандо действительно неуравновешенный. Никого нельзя считать уравновешенным после того, как он так потеряет жену и сына.

В дверях появился Аларкон. Он уже не был таким мертвенно-бледным. Он успел побриться и надеть белую рубашку и черные брюки. Фалькон сделал ему кофе. Моника поднялась наверх проверить, как там дети. Они сели за кухонный стол.

— Со вчерашнего дня много чего произошло, — начал Фалькон. — Прежде чем мы это обсудим, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

Аларкон кивнул, размешал сахар в кофе.

— Не могли бы вы сказать, где вы были третьего июня, в субботу? — спросил он.

— На выходные мы уезжали, — ответил Аларкон. — Севернее Мадрида. Одна из подруг Моники выходила замуж. Свадьба была на вилле, рядом с дорогой, которая ведет в Эскориал. Мы пробыли там все воскресенье и вернулись на скоростном поезде в понедельник утром.

— Вы заходили в офис «Фуэрса Андалусия» в доме Эдуардо Риверо в течение недели перед прошедшими выходными?

— Нет, не заходил, — ответил Аларкон. — По совету Анхела Зарриаса я держался вдали от Эдуардо. Анхел продолжал вести с ним работу, чтобы тот сложил с себя полномочия главы партии, и он считал, что, если Эдуардо будет видеть рядом с собой юную смену, он сочтет это оскорблением. Так что я никого из них не видел, кроме Анхела, который раза два заходил сюда, чтобы рассказать мне, как идут дела.

— Когда вы сказали — «никого из них», кого вы под этим подразумевали?

— Эдуардо Риверо и трех партийных спонсоров, которые поддерживают также и меня: Лукрецио Аренаса, Сезара Бенито и Агустина Карденаса.

— Когда вы последний раз видели Эдуардо Риверо?

— Во вторник утром, когда он официально передал мне руководство партией.

— А до этого?

— Кажется, у нас был обед примерно двадцатого мая. Мне придется свериться с дневником.

— Вы когда-нибудь видели этого человека? — спросил Фалькон, толкая через стол фото Татеба Хассани и глядя при этом на Аларкона. Было совершенно ясно, что он не узнает человека на снимке.

— Нет, — ответил он.

— При вас когда-нибудь упоминали имя Татеба Хассани или Джека Хэнсена?

— Нет.

Фалькон забрал фотографию и стал вертеть ее в руках.

— Этот человек имеет какое-то отношение к тому, о чем говорил Фернандо? — поинтересовался Аларкон. — Он похож на североафриканца. И первое имя, которое вы назвали…

— По происхождению он марокканец, позже стал американским гражданином, — сказал Фалькон. — Теперь он мертв. Убит. Риверо, Зарриас и Карденас арестованы по подозрению в его убийстве.

— Вы меня смутили, старший инспектор.

— Дон Эдуардо несколько часов назад сообщил мне, что на прошлой неделе он заплатил Татебу Хассани гонорар в пять тысяч евро за его консультации по поводу выработки иммиграционной политики «Фуэрса Андалусия».

— Это смешно. Наша иммиграционная политика сформулирована еще несколько месяцев назад. Мы начали работать в октябре, когда Евросоюз открыл двери для Турции и все эти африканские иммигранты попытались просочиться в Мелилью. «Фуэрса Андалусия» не верит, чтобы мусульманская страна, даже если в ней светская власть, могла быть совместима с христианскими государствами. На протяжении всей истории европейцы последовательно проявляли нетерпимость по отношению к другим религиям. Мы не представляем себе, к каким социальным последствиям приведет вхождение Турции в Евросоюз: пятая часть его населения окажется мусульманским.

— Вы не на предвыборном митинге, сеньор Аларкон, — заметил Фалькон, поднимая руки, словно чтобы защититься от этой лавины тезисов.

— Извините. Это у меня автоматизм, — проговорил он, покачав головой. — Но почему Риверо, Зарриаса и Карденаса обвиняют в убийстве человека, которому они просто заплатили за помощь в выработке иммиграционной политики? Почему Фернандо думает, что «Фуэрса Андалусия» каким-то образом несет ответственность за бомбу, которую заложили в мечеть?

— Я дам вам неопровержимый факт, а вы мне скажите, какие выводы можно из него сделать, — проговорил Фалькон. — Вы слышали в новостях, что в разрушенной мечети был найден огнеупорный ящик, в котором лежали архитектурные чертежи двух школ и биологического факультета университета, а также листки с арабским текстом.

— В которых давались чудовищные инструкции.

— Они были написаны Татебом Хассани.

— Значит, он был террористом?

Фалькон сделал паузу, постукивая краями снимка об стол: одним краем, потом другим. В углу тихо источала дымок кофеварка. Аларкон нахмурился, глядя на тыльную сторону ладоней; его ум перебирал возможные версии. Фалькон изложил ему другие факты, пока не ставшие достоянием общественности: почерком Татеба Хассани были сделаны пометки на экземплярах Корана, найденных в «пежо-партнере» и квартире Мигеля Ботина; кроме того, он рассказал о последней встрече Рикардо Гамеро с Анхелом Зарриасом и произошедшем вскоре после нее самоубийстве агента КХИ. Аларкон перевернул руки и стал смотреть на ладони, словно его политическое будущее утекало, просачиваясь сквозь пальцы.

— Я не знаю, что сказать.

Фалькон кратко изложил ему историю жизни Татеба Хассани и спросил, похоже ли это на портрет опасного исламского экстремиста.

— Зачем им было платить Хассани, чтобы тот сфабриковал документы, которые указали бы на планируемый теракт, если, как это показывают следы гексогена в «пежо-партнере», исламские террористы и так занимались перевозкой и размещением взрывчатки, намереваясь провести серию взрывов? — спросил Аларкон. — Бессмысленно.

— Руководство «Фуэрса Андалусия» не знало о гексогене, — проговорил Фалькон и рассказал о наблюдении со стороны «Информатикалидад», о фальшивых муниципальных инспекторах, об электриках и о том, как в мечеть поместили дополнительное взрывное устройство, начиненное «Гома-2 ЭКО», и огнеупорный ящик.

Аларкон был ошеломлен. Он знал всех директоров «Информатикалидад», он сказал, что все они — «участники игры». Только сейчас он понял, как его использовали.

— И меня сделали новым лицом «Фуэрса Андалусия», чтобы после трагедии я привлек голоса противников иммиграции, а это, в свою очередь, позволило бы нам набрать необходимый процент для того, чтобы естественным образом войти в коалицию с Народной партией перед парламентскими выборами будущего года, — проговорил Аларкон.

Эти открытия лишили Аларкона остатков энергии, и он откинулся назад, бессильно свесив руки, размышляя о катастрофе, невольным виновником которой он оказался.

— Я понимаю, вам это тяжело… — начал Фалькон.

— Конечно, это будет иметь колоссальные последствия, — произнес Аларкон, и на лице у него отразилось странное сочетание чувств — смесь отчаяния и облегчения. — Но я думал не об этом. Я думал, что безумный поступок Фернандо имел незапланированный побочный эффект: он позволил мне оправдаться перед старшим инспектором полиции, который ведет расследование.