Кристофер Фаулер - Темный аншлаг

Напарники двинулись вдоль Чаринг-Кросс-роуд, мимо книжных магазинов, заставленных снаружи столами с дешевыми изданиями, и аптек, рекламирующих необычно хитроумный джентльменский набор: грыжевые бандажи, противозачаточные средства и проспекты по уходу за здоровьем с изображением обнаженной натуры. Прошли мимо старого продавца спичек, стоявшего на углу Ньюпорт-стрит, чья слепота и культя вместо ноги свидетельствовали о предыдущей войне. Наконец они добрались до выкрашенного в голубой цвет полицейского поста, и Брайант открыл дверь своим ключом. Переговорил с женщиной на коммутаторе, и через несколько минут ему перезвонили.

– Похоже, уже нашли ее останки, – радостно сообщил он Мэю. – По крайней мере, обнаружили тело без ступней. Официальное подтверждение еще предстоит, но неофициально ее уже опознали. Балерина по имени – подожди, мне надо где-нибудь его записать, – Таня Капистрания. Довольно экзотично. Ее только что извлекли из театра «Палас», sans pieds [8] Без ног (фр.). Уборщицы нашли ее в грузовом лифте, с ногами, застрявшими в решетке. Наводит на размышления, учитывая, что торговец каштанами оставил свой лоток на Моуэр-стрит, что неподалеку от театра. Пойдем посмотрим. Там есть одна женщина, билетерша, она ждет, чтобы показать нам все вокруг. Мило улыбнись, и, возможно, она выложит нам пикантные подробности, которыми не поделится с громилами в полицейской форме.

– Не посмотреть ли для начала, где этот парень оставил свой лоток с каштанами в первый раз?

– Отличная идея. – Брайант все еще держал в руках матерчатый мешок с парой ступней внутри. – Я бы не возражал отделаться от них при первой возможности. Не хочу, чтобы подумали, будто меня подкупили двумя свиными ножками с черного рынка.

Они отправились назад, сквозь раннее движение транспорта, пересекли Кембридж-Серкус и прошли под навесом театра «Палас». Мэй наклонился над водосточным желобом. Дотронулся указательным пальцем до булыжников.

– Взгляни на это. Кто-то вывалил здесь угли. Удивляюсь, как их никто не унес. Вокруг довольно мало пыли. И никаких следов, что странно.

– Уголь может попасть сюда из любого дома в округе.

– Ты прав. – Мэй распрямился, вытирая руку о пальто. – Но здесь турок должен был оставить свою тележку, пока ходил отлить. Это очень короткая улица.

Брайант присел на корточки, чтобы присмотреться к угольной пыли на водосточном желобе.

– Напоминает поиск от обратного, правда?

– Что ты имеешь в виду?

– Находишь следы, оставленные в результате жестокого преступления, и идешь по следу менее явному, который уводит от него в сторону, так что участники скорее рассредоточиваются, чем сводятся воедино. – Он на мгновение задумался, затем оперся рукой на плечо Мэя, чтобы встать на ноги. – Что-то здесь не в порядке. Как это по-немецки? Unheimlich? [9] Странный, зловещий (нем.). – Он натянул свой шарф на торчащие красные уши. – Холодный ветер. И довольно мрачное здание. Определенно зловещее.

Они шагнули обратно на дорогу и посмотрели на здание театра. Снаружи «Палас» представлял собой один из наиболее впечатляющих образчиков архитектуры поздней Викторианской эпохи, оставшихся в Лондоне. Одиноко стоящий на западной стороне Кембридж-Серкус, облицованный кирпичами приглушенного оранжевого цвета, с отделкой из камня с персиковым отливом, украшенный четырьмя куполообразными башенками, с параллельными группами каменных херувимов, составной фресковой живописью и декоративными панелями, остроконечным центральным фронтоном, увенчанным изысканно вырезанной фигурой богини (чудом не пострадавшей во время бомбежки Шафтсбери-авеню), а ниже – около пятидесяти сводчатых фасадных окон, ныне заколоченных досками для защиты его обитателей от вылетающих стекол.

– Здание в готическом стиле вполне соотносится с началом расследования убийства, – со смаком произнес Брайант. – Но наша обязанность – добросовестно выполнять свой долг. По этой причине мы должны вступить в царство тьмы.

«Обязанность – добросовестно выполнять свой долг», – размышлял Джон Мэй, заплатив хозяину убогой гостиницы «Седьмой инженер» и отправившись назад в промозглый Лондон, Лондон нового тысячелетия, лишь отдаленно напоминающий темный город времен бомбежки. Он ощущал себя старым и уставшим, ведь рядом не было Брайанта, в чьей компании он забывал о старости. На протяжении всей его карьеры к нему относились как к младшему члену команды, хотя между ними было всего три года разницы. Сейчас он остался в полном одиночестве и до такой степени ощущал себя несчастным, что, казалось, дальнейшая жизнь потеряла всякий смысл. Но он решил, что обязан жить дальше, по крайней мере до тех пор, пока не узнает, как погиб его напарник.

Через окно поезда он наблюдал за тусклыми кучевыми облаками, нависшими над горизонтом, пытаясь представить себе ход мыслей своего партнера. Предугадать, какая мысль придет в голову Артура Брайанта, всегда бывало нелегко. За несколько дней до смерти Брайант вернулся на место их первого расследования. Приложение к мемуарам наводило на мысль о том, что он надеялся пролить свет на прошлые события. Мог ли он оскорбить кого-нибудь до такой степени, что поставил свою жизнь под угрозу? Несомненно, обижать уже было некого. Дело раскрыто и сдано в архив. Люди, в него вовлеченные, давно погребены и забыты, как лондонский прах времен бомбежек.

В 1940 году оба были всего лишь не по годам развитыми подростками. С грехом пополам провели свое первое расследование и в результате нашли убийцу. Тогда окружающий мир виделся совсем другим, более личностным, более конкретным. Почти все их знакомые тех времен умерли. Кого было расспрашивать? Кто мог еще помнить? Он понимал, что ждать помощи от отдела бесполезно, его сотрудники слишком заняты конфискацией китайского оружия у обкуренных подростков.

Такси остановилось у дома, где жил Мэй, в брызгах шипучей измороси. Он недавно продал свой дом и переехал на Сент-Джонз-Вуд, в небольшую квартирку с голыми кремовыми стенами и мраморным балконом, с которого, если встать на стул, проглядывался Риджентс-парк. Содержать прежний дом стало ему не по силам. Теперь к его услугам были лифт, привратник и невидимые соседи, о приходе или уходе которых можно было догадаться по скрипу ботинок или щелчку дверного замка. Здесь он мог предаваться мечтам и ждать смерти. Без Брайанта альтернативы не оставалось. Будущее вдруг словно отгородилось от него барьером. Он всегда осознавал, что его напарник уйдет из жизни первым. Сны о том, как он его потеряет, мучили Мэя по ночам более десяти лет. Брайант смеялся, когда он описывал ему свои ночные страхи. Артур всегда считался более сильным человеком. В нем ощущалась некая броня, защищающая его от боли. Сейчас ночной кошмар стал явью, а вместе с ним объявился и новый враг. Мэй сомневался, справится ли с ним в одиночку.