Кристофер Фаулер - Темный аншлаг

В течение первых недель лондонского Блица Стэну Лоу разрешили использовать хорошо защищенное помещение у служебного входа как пункт оказания первой медицинской помощи, но сейчас его заставили добавить к двери цепочку и висячий замок. Большинство членов труппы, оркестра и рабочих сцены расписались за присутствие на техническом прослушивании. Кроухерст переписал все имена и адреса. Уже больше двенадцати раз он прослушал одну и ту же мелодию (Джек сказал, что она называется «Спящий хор»), проникающую сквозь кулисы, и она ему изрядно поднадоела.

– Полагаю, ты в курсе, что здесь завелся призрак, – невозмутимо произнес Стэн, постукивая трубкой по стене, выкрашенной эмульсионной краской. – У тебя не найдется табака?

Сержант Кроухерст порылся в карманах куртки и вытащил пол-унции табака «Сент-Бруно Флейк».

– Кури на здоровье, – сказал он. – Что еще за призрак? Не Дэна ли Лено?

– Нет, этот обитает в «Друри-лейн». Лишь раз появился здесь, да и то в хроникальном фильме. – Он затолкал щепотку табака в трубку и, кивнув головой, вернул пакет. – Это один старый шекспировский актер. Слышал про огромных китайских собак, истекавших кровью на лестничной клетке? Это его собаки. Этот старый хрыч играл Полония, и вот, представляешь, в сцене убийства кнопка на мече принца датского не нажимается, и когда Гамлет вонзает в Полония меч, на самом деле он протыкает его насквозь, только никому это в голову не приходит, поскольку стоит он за окровавленной ширмой. Вот так, они доигрывают сцену, и лишь когда он должен уйти со сцены, замечают, что произошло. Ну, к этому моменту старику уже ничем не помочь, поэтому каждый раз перед новым спектаклем он появляется в образе Полония, в окровавленном камзоле и чулках, и бродит за кулисами, пугая плотников.

Сержант Кроухерст отнесся к этому скептически.

– Мисс Трэммел говорит, что он выглядел обезображенным, словно сделал что-то ужасное со своим лицом, – возразил он. – Она сказала, оно напоминало трагическую маску, как у греков. Сегодня утром она пришла в себя.

– Его лицо было перекошено по той причине, что его насмерть проткнули мечом, – глубокомысленно заметил Лоу. – У актрис частенько сдают нервы. Вот почему многие из них прикладываются к бутылке. – Он зажег спичку и глубоко затянулся своей трубкой. – Как бы то ни было, это наверняка был истекающий кровью бедняга Полоний. Ну а я бы прочел Лаэрту нотацию и похлеще.

На сцене шло начало второго акта, и боги пребывали на Олимпе. Венера, Марс, Купидон и хор проверяли свои способности, но среди них не было Юпитера. Помощник режиссера Джеффри Уиттейкер звонил по телефону из офиса компании, пытаясь найти транспорт, дабы доставить на место нового громовержца, застрявшего на встречной полосе разбомбленной железнодорожной линии в Восточном Лондоне.

Елена устала, и ее все раздражало. Ей хотелось устроить перерыв и выпить виски, но Гарри с Элспет ходили за ней по пятам, желая убедиться в том, что ей не подвернется возможность нарушить свой контракт. На этой стадии технический прогон был необходим ввиду того, что по сцене должно было пролетать множество декораций, и Маусу, помощнику Стэна Лоу, поручили переписать весь комплекс сценических маневров.

Не помогало делу и то, что играть приходилось в отсутствие естественного центра постановки. Мало кто из членов труппы был близко знаком с Шарлем Сенешалем, но его отсутствие остро переживали все. Дублер баритона был одобрен и включен в состав труппы одновременно с Сенешалем, однако ему не хватало навыков мелодекламации, необходимых для пассажей с речитативом, и Елена сочла, что с ним надо репетировать индивидуально. Жену и ребенка погибшего поселили в неприметной гостинице на Холланд-Парк. Там их навестил Андреас Ренальда, который без обиняков приказал обезумевшей от горя женщине ни в коем случае не общаться с журналистами. Ему повезло: она плохо говорила по-английски, а ее переводчика наняла компания.

С появлением аудитора, секретаря компании и жены казначея Стэн Лоу расстался с надеждой ограничить доступ в здание кругом строго определенных лиц. К счастью, Елена не утратила своего профессионализма. Она умела справляться и с напыщенными продюсерами, и с жуликоватыми финансистами, и с любящими привирать управляющими. Недовольство же членов труппы удаленностью костюмерных и их жалобы на неуживчивость коллег были по сравнению с этим откровенными пустяками. Но, господи, как ей хотелось выпить!

Рейчел Саперштейн только-только начала сживаться с мыслью об успехе своего сына. Она им гордилась, несмотря на то, что фамилия Саперштейн, по-видимому, больше не устраивала Майлза. Она поднялась в снятую компанией квартиру и обнаружила в буфетной нетронутый кусок мяса и ничего больше, за вычетом бутылки водки, что еще скажется на его желудке в будущем. Как бы то ни было, сейчас она сидела в первом ряду амфитеатра, наблюдая за его игрой на лондонской сцене, и каждая взятая им нота наполняла ее сердце гордостью.

На балконе первого яруса, прямо над ней, молодой человек по имени Закария Дэрвелл, ерзал на стуле и мял пальцами кончик папиросы-самокрутки.

– Конечно, я горжусь ею, – прошептал он. – Я не способен, как она, каждую ночь работать. Беда в том, что она считает, будто я ни на что не годен.

– А где же твой отец? – спросил его лучший друг Ларри.

– Он давно нас бросил. Продавал облигации оборонного займа, пока не началась война, а сейчас промышляет на черном рынке. Она вечно репетирует, поэтому они никогда не были вместе. Я чаще видел нянек, чем кого-либо из своих родителей.

– Везет же тебе.

– Да, это было чертовски здорово. – Он набрал в легкие дым и выдохнул. – На, докуривай, я знаю, у тебя осталась всего одна «вуди». Постарайся не кашлять, не хочу, чтоб она посмотрела наверх и увидела меня.

– А тебе не наплевать? – спросил Ларри, взяв папиросу.

– Если увидит меня здесь, то разозлится. Особенно, узнав, что я с тобой.

Закарии надлежало пребывать на занятиях в медицинском колледже, но они с Ларри сбежали с лекций, хотя в данный момент и сбегать-то было неоткуда. Всех студентов, умеющих обращаться со скальпелем, отправляли в местные отделения больниц, где их работа заключалась по большей части в оказании помощи при опознании тел погибших. Порой отличительные признаки столь явно отсутствовали, что определить пол жертвы могла лишь проверка седалищной вырезки. Все курили, поскольку это был единственный способ избавиться от трупного смрада. Сегодня студенты решили поболтаться по Вест-Энду, расслабиться за стойкой бара, поглазеть из окна на бегущих под дождем девчонок без чулок в обтягивающих деловых юбках.

Ларри поинтересовался, где работает мать Закарии, и тот предложил пойти на нее посмотреть. Ему хотелось похвастаться перед другом, что он может проникнуть в основное здание театра, где его узнают. Парочка залезла на балкон в задней части здания, так близко к крыше, что было слышно, как по ней стучит дождь. Сейчас они сидели в переднем ряду, курили и созерцали. Под ними Барбара Дэрвелл, певица сопрано, супруга Юпитера, ждала своего выхода, пока двое рабочих сцены безнадежно бились над стойкой облака.