Кристофер Фаулер - Темный аншлаг

Он прислонил прошение об отставке, адресованное Давенпорту, к лампе на столе Мэя. Ему хотелось уйти до прихода напарника. Он чувствовал, что перешел рубикон, что никакие оправдания и самобичевания не смогут вернуть его назад, и не хотел ставить Джона в неловкое положение, когда тому придется выгораживать его перед начальством.

Возможно, что ни делается, все к лучшему. Он не из того теста, из которого лепят политиков. Стало окончательно ясно, что отдел – всего-навсего очередной жест управления по работе с общественностью. Какое-то время он верил, что старую имущественную аристократию министерства внутренних дел вытеснит новое племя экспериментаторов, которые покончат с прошлыми предрассудками, и смелые, новые установки исподволь трансформируют деятельность британского государства – от низовых муниципальных советов до кабинетов Уайтхолла. Сейчас он усомнился в том, что война вообще что-либо изменила в системе управления.

Брайант любил Лондон. Он родился в Уайтчепеле, в бедной семье, и вырос на улицах Уоппинга, Боро и Майл-Энда. И страшно гордился этим фактом. Но теперь город изменился. Его очарование уничтожили бомбардировки – результат разразившейся войны, возможность которой Невилл Чемберлен настойчиво опровергал.

Он собирался погрузить коробки в такси, если удастся его поймать, но вспомнил, что упаковал несколько увесистых предметов, включая булыжник, хранивший отчетливый отпечаток рук Джека-потрошителя, и решил, что отправит их наложенным платежом.

В полицейской работе грядущих лет его тайным пристрастиям места не найдется. Он подумал о своих друзьях в ковене Кэмден-Тауна и их заклятых врагах, окопавшихся в Саутуорке. Собрал неразборчиво записанные адреса мистиков «Савояра» и «Лиги Прометея», дежурные номера неутомимых членов Общества по борьбе с бессонницей, дневник со списками параноиков, ясновидцев, телепатов и сумасшедших – всех тех, чьи услуги пригодились бы отделу, если бы только кто-то поверил ему, что можно разумно использовать их в работе.

Все к лучшему, сказал он себе. Джон молод и умен. Возможно, ему удастся модернизировать отдел и привнести новые технологии, раз уж Брайант остался не у дел. Они явно в чем-то просчитались, не сумев заинтересовать парней, подобных Бидлу, остаться на работе в отделе.

Он снял склянку с ядовитыми гусеницами с полки над своим столом и выбросил содержимое в мусорное ведро. Было время, когда он вынимал их из банки и бросал в чайник Освальда Финча, но кураж куда-то пропал.

Сейчас Брайант осознал, что его стремление вытащить виновного на свет божий было продиктовано подспудным желанием бросить кому-то или чему-то вызов. Подлинная разгадка, бесспорно, окажется крайне банальной, отнюдь не из разряда эксцентричных или парадоксальных: любой разъяренный служащий, кретин, переполняемый беспричинным гневом, мог с таким же успехом напасть на персонал автобусной станции или страховой кассы. Погрязшей в банальностях державе к лицу банальные преступления.

Уже дважды в своей жизни он потерпел крах. С трудом преодолел чувство вины за смерть Натали и, едва жизнь снова стала обретать смысл, понял, что вообще потерял ориентацию. Знал, что придется принести официальные извинения Ренальде.

Он осмотрел стол, стараясь убедиться, что ничего не забыл, и увидел чертеж статуи, в котором усмотрел ключ к мифологической загадке, на поверку оказавшийся не более чем еще одним сувениром. Аккуратно сложил его, засунул в потрепанный портфель и защелкнул замок.

Остановившись в дверях, напоследок оглядел кабинет, который делил вместе с Мэем последние несколько дней, и подумал о тех делах, которые они могли бы расследовать сообща.

Затем тихонько прикрыл за собой дверь.

«Все головоломные расследования мы проводили сообща, – подумал Мэй. – Брайант неизменно изобретал ребусы и шарады. Я же оставался просто преданным другом, прибежищем здравого смысла для полета фантазии своего напарника. Наше первое дело мы раскрыли сообща. Раскрою и наше последнее, пусть оно меня доконает».

Забинтованная нога распухла и ныла. Он посмотрел на заполненную народом платформу подземки, ощутил неотступный, несмотря на холодную погоду, запах человеческого пота и стал ждать поезда. Ощупал карманы пальто. «Черепаха! Этот проклятый панцирь остался в квартире Мэгги, но черт меня побери, если я за ним вернусь. Я стар, я устал, к тому же меня ранил призрак», – со злостью подумал он.

Не то чтобы он хоть отчасти верил в подобные чудеса. Хлебная доска, падая, задевает рукоятку ножа. Чаще всего несчастные случаи происходят в доме. Да пусть бы он в них и верил – случившееся лишено всякого смысла. Неужто его лучшему другу надо было возрождаться из пепла, чтобы на него напасть? Единственный человек, способный совершить данный поступок, был жив и здоров.

Разве что это был вовсе не он… разве что у него выросли клыки…

И тогда он понял свою ошибку. Осознал, сколь неверно – в точности как Артур на протяжении всех предыдущих лет – истолковал ситуацию. Как был не прав, с готовностью ухватившись за тот же ошибочный вывод.

Мэй рванулся назад по ступенькам подземки «Кэмден-Таун», расталкивая толпу туристов. Необходимо срочно позвонить. Выйдя на улицу, забился в замусоренный угол и набрал номер Альмы Сорроубридж. Раздалось четырнадцать звонков, но никто не ответил. Тень от здания напротив постепенно накрыла эту сторону улицы. Он посмотрел на клавиатуру мобильного и готовился уже снова набрать номер, как раздался звонок.

– Дедушка, это ты?

– Эйприл?

Его внучка нашла не самое удачное время для звонка, но он был рад слышать ее голос.

– Несколько дней пытаюсь до тебя дозвониться. Я очень сожалею о мистере Брайанте. Он всегда был так добр ко мне. Ты, должно быть…

– Послушай, – оборвал ее Мэй. – Я до такой степени сожалею, что ты себе просто не представляешь. Артур просил меня позвонить тебе, а я не звонил. Слишком погрузился в собственные проблемы. Как ты? Можешь передвигаться?

– Немного. Это тяжело. На улице все еще кружится голова, но я стараюсь.

– Помни, что говорил врач: каждый раз по шагу.

– Знаю, но хочу вернуться на работу, – пожаловалась Эйприл. – Я уже засиделась в четырех стенах, а жизнь проходит. Мне нужен совет.

– Конечно. Я зайду тебя проведать.

Хотелось сказать ей, как ему стыдно, что он наверстает упущенное время. Но он лишь пообещал позвонить ей на днях. Не так уж много, но начало положено.

– Странно разговаривать с тобой в это время. В эти часы я всегда думаю о тебе.

Мэй растерялся.

– Почему? – спросил он.

– О, ты знаешь. Вы ведь с мистером Брайантом всегда гуляли на закате. Для тебя это был настоящий ритуал.