Питер Джеймс - Одержимый

Мне невероятно повезло – в подготовке материала для этой книги мне помогали поистине замечательные люди. Знания, полученные от доктора Дэвида Вила, доктора Сейлы Тейлор, старшего детектива-инспектора Дэвида Гейлора и в особенности от детектива-констебля Майка Харриса, стали фундаментом и внутренним скелетом этого романа. Эти люди потратили на меня очень много своего времени и поделились со мной огромным количеством мыслей и творческих идей. На такую щедрость с их стороны я не смел и надеяться.

Я был буквально поражен дружеским отношением и энтузиазмом сотрудников суссекской полиции. К сожалению, я не могу назвать здесь по имени каждого из многих офицеров, с которыми я беседовал в полицейских участках Брайтона, Хоува, Хейвордс-Хит, Кроули и Хампстеда, а также тех, с кем я выезжал в патруль, поэтому я выражаю глубокую признательность старшему констеблю Полу Уайтхаусу, обладателю Королевской полицейской медали, благодаря которому это общение стало возможным. Я также от души благодарю старшего суперинтендента Майка Льюиса, старшего детектива-инспектора Джорджа А. Смита, женщину-констебля Рен Харрис, констеблей Ника Диммера, Гленна Дугласа, Ника Бокор-Инграма из полиции Брайтона; старшего суперинтендента Дэвида К. Эшли, сержанта Фила Херринга, детективов-сержантов Билла Уорнера и Тони Говарда из полиции Хоува; инспектора Яна Джеффри, констеблей Брайана Симонса и Гэри Персона из дорожной полиции Хейвордс-Хит; Росса Парсонса из службы скорой помощи Суссекса; сотрудников национальной службы по поиску пропавших людей.

Я также выражаю огромную признательность докторам Дэннису Фридману и Рою Шаттлворту, Джулии Карлстром из Совета по делам семьи и брака; докторам М. Энтону, Ричарду Блэклоку, Элизабет Вил, Найджелу Киркхему; Веронике Гамильтон Дили (коронеру Брайтона и Хоува); Найджелу Макмиллану и Индре Синха (Spink & Son, Ltd); Крису Веллингсу (Graves, Son & Pilcher); Лиалл Ватсон, из чьей замечательной книги я узнал о беседковой птице, или шалашнике; доктору Родерику Мэйну за его знания о Карле Юнге и замечательную книгу «Юнг о синхронистичности и паранормальном».

Как всегда, я выражаю глубокую благодарность моему незаменимому неофициальному редактору Сью Анселль, Патриции Прис и моему литературному агенту на территории Великобритании Джону Тарли за их терпение и неоценимый вклад, который они внесли в написание моих книг. И конечно, я благодарю свою жену Джорджину и мою пушистую собаку Берти, которая по прошествии пяти лет наконец-то научилась не жевать упавшие на пол дискеты…

Питер Джеймс

Суссекс, Англия, 1998

scary@pavilion.со.uk

В большом доме по Холланд-Парк, который, как большинство дорогих домов на этой улице, имел четыре этажа, гравийную подъездную дорожку и был окружен высокой железной оградой, Томас Ламарк принес завтрак своей матери. И, как каждое утро, когда он открывал дверь в ее комнату, было ровно десять тридцать – с точностью до наносекунды.

Томас был красивым тридцатисемилетним мужчиной. Он имел шесть футов шесть дюймов роста, ухоженное тело и очаровательную улыбку. На нем был шелковый халат «Либерти», кожаные шлепанцы от Гуччи, золотые наручные часы «Ролекс». Он пах одеколоном «Живанши». Под халатом у него ничего не было – его матери нравилось знать, что его наготу прикрывает только этот тонкий шелк.

В руках он держал серебряный поднос, на котором стоял изящный чайник фирмы «Геренд», заваренный «Чаем к завтраку» от «Фортнум и Мэйсон», и фарфоровая чашка с блюдцем – оба предмета цвета слоновой кости из одного набора. Рядом с ними лежала газета «Таймс» и белая роза, вся в каплях росы, которую Томас только что принес из сада – его мать любила маленькие приятные сюрпризы, а этим утром он был в настроении сделать ей приятное. Может быть, в ответ она захочет сделать приятное ему.

Он остановился возле двери, ведущей в ее спальню. В их доме все двери выглядели внушительно: панели из дорогой древесины, декоративная отделка бисером, ручная роспись по атласу, хрустальные дверные ручки, – но эта дверь, расположенная на втором этаже прямо напротив последнего марша резной лестницы, охраняемая стоящим на пьедестале бронзовым бюстом матери, почему-то всегда казалась Томасу величественнее остальных. Даже по прошествии стольких лет она продолжала восхищать его.

У Томаса бывали дни, когда ему хотелось швырнуть в эту дверь подносом и закричать: «Отпусти же меня!» – но сегодня был не такой день.

Он посмотрел на часы, подождал, пока секундная стрелка не закончит свой очередной круг, и ровно в десять часов тридцать минут вошел в спальню.

Томас не спал эту ночь, проведя ее за компьютером – он был одним из путешественников в электронном мире, которые перехватывают часок-другой днем, но редко спят ночью. Его ночи проходили за игрой в шахматы с человеком по имени Юрген Юргенс из Клируотер-Спрингс, штат Флорида, или за обменом мнениями о существовании внеземной жизни с участниками тематического чата в Сан-Франциско, или за обсуждением недавних загадочных смертей с сотрудником газеты «Фортиан таймс». Он читал приходящие ему на электронную почту медицинские статьи, обменивался рецептами с женщиной, живущей у Чесапикского залива, следил за изменениями на рынках ценных бумаг по всему миру, отмечая поведение акций матери и просматривая веб-сайты тех компаний, в которых у нее была доля. Каждое утро он снабжал ее биржевого маклера свежей информацией.

Его коэффициент интеллекта был 178.

Не в силах оторвать взгляд от лица матери, с сердцем, исполненным обожания – и другого, противоположного чувства, с которым он боролся всю свою жизнь, – Томас бесшумно прошел по ковру, поставил поднос на столик рядом с большой двуспальной кроватью под балдахином, затем, потянув за шнуры с кисточками на концах, поднял дамастовый и тюлевый пологи и закрепил шнуры на спинке кровати. В комнате стоял запах духов «Шанель» и тот особый запах, каким пахла одежда матери. Ароматы его детства. Ароматы его жизни.

С высоты своего роста он смотрел на нее.

Ее светлые волосы, разметавшиеся по подушке, блестели так, будто на них падал не утренний солнечный свет, а свет театральных светильников. Он знал, что, хотя она уже проснулась, она ни за что не откроет глаза и не пошевелится, пока он ее не поцелует. Так у них было заведено.

И эти драгоценные утренние секунды, когда она лежала в постели, такая нежная, такая милая, такая красивая, а он молча смотрел на нее восторженным взглядом, – эти секунды были жемчужинами в его жизни.