Эндрю Гросс - Голубая зона

– Знаешь, это странно, – сказала она, глядя в окно, – но я как-то свыклась с тем, что случилось с папой. По крайней мере, все закончилось. Каким-то непонятным образом Грег оказал мне услугу. Отец получил по заслугам. Но я все время спрашиваю себя, нажала бы я на этот курок или нет? Если бы не появился Грег. И я думаю, что да, нажала бы. Ведь там лежал мой настоящий отец. Я бы сделала это – ради него.

Но каждый раз, когда Кейт думала об этом, ей на глаза наворачивались слезы.

– Ты ведь знала его, Тин. Он был крутым парнем. Ведь нельзя стереть из памяти двадцать лет, верно?

Кейт снова почувствовала, как что-то потянуло за руку. Она продолжала смотреть. Но на этот раз за ее большой палец уцепился палец Тины.

Кейт бросила взгляд на Тину. Господи! Она едва не упала в обморок.

Тина смотрела на нее, открыв глаза.

– Ох, Бог мой, Тина! – Кейт вскочила и начала было кричать, зовя медсестру. Но в этот момент губы Тины слегка искривились в улыбке узнавания.

Кейт с трудом сдерживалась.

– Тина, это я, Кейт! Ты меня слышишь? Ты в больнице, детка. Я здесь, с тобой!

Тина моргнула и снова потянула ее за руку. Облизнула губы, будто собралась говорить.

Кейт наклонилась ближе, к самым губам Тины. Они дрогнули, произнеся одно только слово:

– Лейкоциты…

Тина не отрываясь смотрела на Кейт. В ее глазах светилась жизнь. И смех. Затем уголок ее губ поднялся в знакомой улыбке.

– Да, лейкоциты, – кивнула Кейт. – Лейкоциты!

Она нажала на зеленую кнопку, вызывая сестру. Тина опять сжала ее руку и жестом попросила ее снова наклониться. Ее взгляд скользил по палате, она старалась понять, где находится, почему к ней ведут разные трубки, но все же, сжимая руку Кейт, она одними губами произнесла:

– Ты еще за ними смотришь? Целыми днями?

– Да, – кивнула Кейт. Ее глаза наполнились слезами. – Весь долбаный день.

Тина моргнула и прошептала:

– Ну и жизнь у тебя, Кейт!

Она была в порядке. Кейт видела по глазам.

С ее подругой все будет хорошо!

В следующем октябре…

– Жизнь не есть нечто фиксированное или чья-то собственность. Наши тела просто даны нам напрокат на короткое время. Когда срок истекает, как и все в мире, их следует вернуть.

Голос раввина звучал в каждом уголке храма. Это была пятничная поминальная молитва. В рядах сидели редкие прихожане, в основном люди пожилые. Кейт сидела в самом конце, с ней рядом Эмили и Джастин.

Никто из них не был здесь после похорон.

Их мать умерла год назад.

– О Господи, позволь нам быть правдивыми и достойными, – продолжал раввин. – Помоги нам увидеть через твой вечный огонь, какие мы есть на самом деле.

Он улыбнулся, поймав взгляд Кейт.

Работа Кейт по исследованию стволовых клеток привела к возникновению двух новых проектов. Грег успешно трудился в больнице. Но он был прав, одного фанатика-ученого в семье хватило за глаза. Эмили подала заявление в Университет Брауна и собиралась продолжать играть там в сквош. Университетский тренер жаждал заполучить ее.

И самые лучшие новости – Кейт улыбнулась, прислушиваясь к молитве, – Тина вернулась в лабораторию на полный рабочий день. Они снова вместе ходят в кафетерий в перерыв. Кейт пообещала, что не будет впадать в панику при виде незнакомцев.

Весь последний год Кейт старалась примириться со случившимся. Она постоянно носила подвески. Обе. Теперь они значили для нее еще больше, чем раньше. Несколько месяцев назад она получила письмо через отдел по осуществлению программы защиты свидетелей без обратного адреса. Там лежала открытка, вернее, пол-открытки. Она была специально разорвана пополам. Никакого послания. Никакого адреса.

Но слова были не нужны.

На открытке была половинка изображения золотого солнца.

Все нормально. Не обязательно его видеть. Лучше думать о нем, знать, что он жив. «Я должен был сделать выбор», – сказал он. Кейт будет помнить этот выбор до конца своих дней. И когда она думала о нем, она не могла не помнить, что он – ее отец. Бородатый мужчина в кепке, которого она видела всего пару раз. Потому что это было правдой. Он действительно был ее отцом. Он это доказал. От этой правды она больше не могла прятаться.

Кейт хранила и медальон. В ящичке около кровати. Время от времени она доставала его, открывала и смотрела на прелестное лицо. Внимательные зеленые глаза и светло-русые волосы, заплетенные в косы. Еще Кейт поняла, как сильно человек должен был любить ее, чтобы отказаться от нее. И сколько ее кровь унаследовала от матери.

Она вспоминала об этом каждый день. Дважды в день.

Они были связаны. Этого не изменить никогда.

Кейт подняла голову. В конце прохода стоял Грег. Он обещал прийти, как только сможет освободиться. Он подошел, сел рядом и взял ее за руку. Она улыбнулась. Он подмигнул и одними губами произнес:

– Пух…

Служба подходила к концу. Раввин попросил прихожан подняться. Он прочитал поминальную молитву за тех, кто уже ушел. Грег сжал ее руку.

Затем раввин сказал:

– Мы думаем о тех, кто недавно ушел из жизни, и о тех, кого уже давно нет с нами. Или о тех, кому нужны наши молитвы, о родственниках и любимых, которые так много для нас значат и являются частью наших жизней. – Он поднял голову. – Кто хочет почтить их, назовите их по имени.

Кто-то во втором ряду встал.

– Рут Бернштейн, – сказал он.

Затем встал мужчина в последнем ряду:

– Элан Маркус.

Встала женщина в шали, сидящая сбоку.

– Артур Левин, – тихо произнесла она.

Наступила тишина. Раввин ждал. Оглядел паству, нет ли еще желающих.

Кейт встала. Взяла за руки Эм и Джастина.

Шарон всегда будет ее матерью. Не важно, как все было. Не важно, чья кровь течет в ее жилах.

– Шарон Рааб, – громко проговорила она. – Наша мама.

Потому что это тоже было правдой.

Все ставки проиграны, папа (исп.).

Братство (исп.).

доброго дня (исп.).

пожалуйста (фр.).

дочка (исп.).

Его долг (исп.).