Андреас Эшбах - Один триллион долларов

– И, – продолжал профессор Коллинз, – мы прошли первые процессы моделирования, способные дать результаты, и оценили их.

Джон заметил, как тонкие волоски на тыльной стороне его кистей встали дыбом, и поднял голову. В голосе профессора прозвучало нечто, пронзившее его насквозь. Это был не просто доклад. Исследователь будущего принес тревожные вести.

Коллинз выложил на проекторе пленку со сложными диаграммами, которые больше походили на электрическую схему, и нервно подвигал ее туда и сюда, пока не удовлетворился ее положением, несколько раз откашлялся и вернул себе прежний деловитый тон. Но он звучал как отвлекающий маневр.

– То, что мы переживали в последние десятилетия, – объяснил он, – было непрерывным ростом продуктивности и повышением жизненного уровня. Это элементарная взаимосвязь, поскольку независимо от других факторов средний жизненный уровень напрямую зависит от средней продуктивности. При этом речь идет о позитивном контуре регулирования, то есть развитие усиливает само себя: продуктивность, которая не используется для непосредственного поддержания жизни, можно инвестировать в образование, в развитие новых методов работы, благодаря которым продуктивность опять же нарастает, и становится легче освободить дальнейшую продуктивность, и так далее. Скачок продуктивности, которого добился в начале века Генри Форд, был обусловлен новыми технологиями – высокой производительностью труда на конвейере. Сейчас конвейер играет лишь подчиненную роль; доля тех, кто работает на конвейере, так же мала, как доля занятых в сельском хозяйстве. Выигрыш продуктивности сегодня достигается за счет развития техники, внедрения роботов, химических вспомогательных средств, но главным образом за счет более высокого уровня образования и более изощренных технологий. Возникает даже мета-уровень, то есть развиваются методы развития улучшенных технологий – это области качественного управления, организации производства и так далее.

Маккейн боевито подался вперед:

– Но все это звучит чрезвычайно положительно.

– В неограниченной окружающей среде так бы оно и было. Но Земля не безгранична. И по мере роста производства нарастает – к счастью, не прямо пропорционально – и нагрузка на природные ресурсы. Сырье добывается все эффективнее, воздух, вода и почва быстро истощаются.

– А нельзя ли справиться с этим как раз за счет дальнейшего роста продуктивности? Я припоминаю, как в детстве я стоял на берегах рек, которые представляли собой вонючие, отравленные сливами химических фабрик клоаки; сегодня уже можно позволить себе очистку сточных вод, и в реках с некоторых пор можно стало купаться.

– На это нет простого ответа. Найдено много хорошо действующих технических решений. Последовательное очищение топочного газа от серы дает в итоге гипс такого высокого качества, что теплоэлектростанции вытеснили с рынка традиционные гипсовые шахты. Но очистка сточных вод, содержащих тяжелые металлы, оставляет в качестве отходов высокоядовитые, концентрированные вещества, которые слишком часто оказываются там, где они могут нанести огромный вред. Или вспомните о климатических изменениях. Все технологические решения сопряжены с расходом энергии, а расход энергии – это неизбежный согрев: пробивающийся изо всех щелей мощный поток тепла может повлиять на земной климат в целом.

Маккейн хлопнул ладонью по столу, и этот хлопок разнесся по залу сигналом.

– Хорошо. Как выглядят ваши прогнозы? Если и дальше все пойдет так, как идет?

Подложка проектора сменилась. Новая картинка показывала филигранный клубок пересекающих друг друга кривых, некоторые из которых были отмаркированы толстым фломастером.

– Мгновенная, на первый взгляд кажущаяся позитивной тенденция будет какое-то время продолжаться, как минимум десять лет, скорее даже двадцать. При условии, если не случится политических искажений; наша модель пока недостаточно избирательна, чтобы предусмотреть такие моменты. Итак, нам предстоит дальнейший рост продуктивности и связанное с этим повышение общего жизненного уровня, в бедных странах выраженное слабее, в богатых сильнее. Рост продуктивности хорошо подпитывается сетевыми эффектами и интеграцией, одно за другим рушатся препятствия – такие, как границы, языковые барьеры, торговые ограничения и тому подобное, – несовместимость устраняется, освобождая резервы, которые раньше приходилось тратить на преодоление этих барьеров. Попросту говоря, мир срастается – хозяйственно, коммуникационно, культурно, во всех смыслах.

Маккейн кивнул:

– Честно говоря, я нахожу, что это не так уж плохо.

– В принципе я с вами согласен. Но ничто не обходится даром, а в данном случае мы расплачиваемся потерей прежней гетерогенности. В этом процессе наши общие системы жизнеобеспечения, будь они природного или технического свойства, становятся все уязвимее. Типичный эффект монокультур. Возьмите в качестве примера компьютерные вирусы. В слабо объединенном, несовместимом компьютерном ландшафте возникновение вируса не проблема – он поразит несколько компьютеров, другие этого даже не заметят. Другое дело, если мы имеем связанные в общую сеть высокоэффективные компьютеры, все с одинаковой операционной системой, все с одними и теми же программными продуктами. В нормальной повседневности это связь, о какой можно только мечтать, но как только появляется вирус, в мгновение ока сотни, тысячи, миллионы компьютеров заражаются, и вся система выходит из строя. Именно это и грозит системе наших жизненных основ.

– Компьютерный вирус?

– Нет. Крушение. Катастрофа. Срыв.

– Что это значит?

– Мы все сильнее напрягаем комплексно связанные системы, уже одним их растущим числом. Становится неизбежным, что один из компонентов сети однажды переступит граничные значения и откажет. Отказ одного компонента окажет обратное действие на остальные системы, а поскольку общее напряжение высоко, с большой вероятностью и другие компоненты переступят свои лимиты и тоже откажут, и так пойдет дальше, как падают ряды костяшек домино, как только упадет первая костяшка. Срыв охватит систему в целом, и это произойдет непостижимо стремительно, по сравнению с обычной до сих пор скоростью изменений в системе.

Джон прокашлялся:

– Извините, пожалуйста. Что я должен представлять под этим конкретно? Что атомная электростанция взлетит в воздух?

– Нет, в качестве начала цепной реакции это было бы слишком слабое событие. Есть целый ряд мыслимых сценариев крушения, среди них и такие, которые может развязать и непосредственная активность человека. Например, атомная война или искусственно вызванная эпидемия. Большинство сценариев начинаются с отказа одного из природных ресурсов. – Он развернул карту мира, на которой были обозначены морские течения. – Наша текущая модель вычисляет в качестве побудителя катастрофы иссякание Гольфстрима.