Андреас Эшбах - Один триллион долларов

– Вот это, пожалуй, самое серьезное возражение, – признал Робурн, – и на этот случай у меня припасено одно предложение. Налоги на сырье, как мы уже говорили, во всем мире будут взиматься единообразно, но я бы предоставил свободу отдельным государствам или даже регионам и городам дополнительно облагать налогом состояние их граждан по их усмотрению. Это был бы налог, который коснулся бы сильнее богатых и таким образом сгладил социальное неравенство. Более того, это позволило бы устранить многие препятствия, которые сегодня стоят на пути действительной свободы передвижения – границы, миграционные квоты, ограничения разрешения на работу и так далее, – потому что все миграционные передвижения регулировались бы сами собой различной привлекательностью регионов.

Это звучало хорошо, должен был признать Джон. И он снова вспомнил свое самое первое посещение Лондона, и другой кабинет, в других условиях, и как тогда тоже все звучало хорошо, прямо-таки гениально.

Как давно это было. Столько всего произошло за минувшие годы – и в то же время… ничего…

– Но как вы собираетесь определять, какое сырье каким налогом облагать? – спросил он.

Робурн кивнул, как будто ожидал этого вопроса.

– Для этой проблемы есть просто-таки беспощадно простое математическое решение. А именно: вы должны лишь корректно вести баланс по тем же самым меркам, что и для предприятия. Возьмите, например, нефть или уголь. Сегодня уже никто не будет оспаривать, что речь идет об ограниченных ресурсах. Есть различные теории о том, как велики природные запасы, но то, что они не безграничны, известно всем. И вот в экономике предприятия запасы принадлежат к наличному капиталу и поэтому проходят по графе восстановительная стоимость. И то же самое мы должны делать и здесь.

– Восстановительная стоимость? – озадачился Джон. – Но как вы сможете восстановить нефть?

– Нефть – ископаемый энергоноситель и тем самым в принципе законсервированная солнечная энергия. В качестве стоимости восстановления надо принимать в расчет как минимум те расходы, которые на сегодняшний день потребуются для добычи соответствующего количества солнечной энергии. Поскольку сжигание данного количества нефти, к тому же, обуславливает измеримый ущерб качеству воздуха, надо учесть и – правда, труднее рассчитываемую – надбавку на очистку воздуха. Вот вам и налог на ископаемый энергоноситель.

Джон нахмурил брови.

– Но благодаря этому солнечная энергия будет дешевле любого другого вида энергии.

Робурн лукаво сощурился:

– Поздравляю. Вы уже заметили, к каким благим последствиям приведет человечество моя реформа.

– Но как вы будете рассчитывать стоимость возобновления, скажем, меди? Ведь ее придется брать на какой-нибудь другой планете, а?

– Придется, да, но на этом месте мы можем себе разрешить мыслить прагматически, – сказал Робурн. – Как вы, может быть, знаете, практически любой элемент, какой встречается в земной коре, обязательно растворен и в морской воде, причем в таких количествах, что этих запасов хватит на больший срок, чем мы продержимся на этой планете как вид. Сложность лишь в том, что извлечение из воды всех этих элементов – меди, например, – процедура исключительно энергозатратная. Но для энергии мы только что уже нашли расходную статью. Мы просто введем ее – вот вам и наш налог на медь.

– Но это повлечет безумное подорожание сырья.

– Благодаря чему стимулы для развития экономной техники тоже станут безумными, – подтвердил Робурн. – Есть множество чудесных историй, как недостаток какого-то материала активизировал техническую изобретательность.

– Но если в океане в избытке имеется все сырье, – доходило до Джона, – то в действительности вообще нет никакого сырьевого недостатка. Разве что в энергии.

Журналист-аристократ направил на него свой указующий перст:

– Этот кандидат набрал сто очков. Вот мы и приближаемся к сердцевине моей концепции. Так как налог на сырье радеет не о сохранении запасов. Фактически мы не так скоро израсходуем сырье, если не считать нефть и природный газ. Гораздо быстрее мы израсходуем емкости экосистемы, способные вобрать вредные вещества и избыточную энергию. Мы превратим мир в непригодную для обитания свалку, а в земной коре все еще останется достаточно металла для поддержания сегодняшнего технического производства. Опасность в том, что сырье и энергия идут на погибель окружающей среды. Это в принципе та же идея, что была тогда в моей книге, только запряженная с другого конца. Там, где легче проконтролировать. В принципе то же самое – облагать налогом то, что наносит вред, и таким образом предопределить направление перестройки хозяйства. И эта перестройка пойдет сама по себе – это лучшее, что есть в моей концепции. Не понадобятся ни предписания, ни десятилетние планы, ни экологическая полиция, ничего такого. Все мелочи вы сможете передоверить механизму свободного рынка. Вам останется только задать правильные рамочные условия. Отмените налоги на человеческую деятельность и вместо них введите налоги на сырье, и спасение человечества состоится автоматически.

После того как Робурн ушел, Джон метался по своему кабинету, как загнанный зверь, все по одному и тому же кругу, как и мысли в его голове. Он ожидал от этого разговора возникновения нового плана – как исполнить прорицание, но вместо ясности и уверенности он чувствовал замешательство и упадок духа.

– Как же мне это сделать? – спросил он. – Ведь я не устанавливаю налоги. Это делают правительства.

Робурн пожал плечами:

– Вы могущественный человек. К вам прислушаются. А я могу только подать идею.

Разве прислушаются? К предпринимателю, который требует изменения системы налогообложения? Да никогда в жизни.

На этом их разговор и завершился.

Джон смотрел в окно, и падающий снег все сильнее заслонял вид города.

– Я больше не могу, – сказал Джон и прислушался к звучанию собственного голоса. Он был не в состоянии больше предаться чьему-то плану, обещающему спасение мира. Каким бы убедительным он ни казался. У него больше не было веры. Маккейн поначалу тоже казался убедительным, и Джон словно исчерпал все возможности самоотдачи, вложившись в его проект.

Он медленно сжал кулак и увидел свои пальцы.

– Я хотел бы хоть раз в жизни иметь собственную идею, – сказал он своему отражению в стекле, за которым больше не видно было мира, погруженного в ночь и холод.

Позднее он позвонил Полу Зигелю и сказал:

– Ты мне нужен.

– Что, опять? – спросил тот.

– Я хочу, чтобы ты взял на себя управление Fontanelli Enterprises.

На другом конце установилось что-то похожее на долгий вдох.