Фоссум Карин - Не оглядывайся!

– Туда можно проехать и на машине,- объяснил он. – Объехать сзади. Съездим наверх?

– Я хочу домой,- сказала она, уже не так уверенно.

Он сбросил скорость и остановился.

– Совсем ненадолго,- попросил он тоненьким голосом.

Рагнхильд он показался таким грустным. А она не привыкла перечить взрослым. Она приподнялась на сиденье и перегнулась через спинку.

– Совсем ненадолго,- согласилась она.- На вершину и сразу домой, туда и обратно.

Он свернул на Фельтспатвейен и снова поехал вниз.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Рагнхильд Элисе.

Он поерзал на месте и отечески прокашлялся.

– Рагнхильд Элисе. Нельзя ездить за покупками так рано по утрам. Сейчас только восемь пятнадцать. Магазин закрыт.

Она не ответила. Вместо этого она вытащила Элисе из коляски, посадила к себе на колени и поправила кукле платье. А потом вынула соску у нее изо рта. Кукла немедленно начала кричать, заливаясь тонким металлическим младенческим плачем.

– Что это такое? – Он резко затормозил и взглянул в зеркало.

– Это всего лишь Элисе. Она плачет, когда я вынимаю соску.

– Я не хочу это слушать! Вставь ее обратно! Он занервничал, не уследил за рулем, машину повело.

– Папа водит лучше, чем ты, – сказала она.

– Мне пришлось учиться самому,- объяснил он обиженно. – Никто не хотел меня учить.

– Почему это?

Он не ответил, лишь покачал головой. Автомобиль выехал на шоссе, подъехал к круговой развязке и пересек перекресток с глухим рокотом.

– А вот и Хорген, – сказала она довольно.

Он молчал. Через три минуты он взял левее и двинулся вверх по склону. Они миновали пару участков, красные амбары и припаркованный трактор. Они никого не встретили. Дорога становилась все более узкой и запущенной. Рагнхильд устала держать коляску на руках; она положила куклу на пол и поставила одну ногу между колесами как тормоз.

– Здесь я живу,- вдруг сказал он и остановился.

– Вместе с женой?

– Нет, вместе с отцом. Но он лежит в постели.

– Он еще не встал?

– Он все время лежит.

Она с любопытством выглянула из окна автомобиля и увидела смешной дом. Он выглядел так, словно кто-то сначала его построил, а потом построил еще раз. Все его части были разного цвета. Сбоку стоял гараж из гофрированной жести. Двор зарос сорняками. Старая ржавая борона виднелась в зарослях крапивы и одуванчика. Но Рагнхильд интересовал не дом, она увидела кое-что другое.

– Кролики! – сказала она, еле дыша.

– Да,- подтвердил он с радостью.- Хочешь посмотреть?

Он выпрыгнул из машины, открыл заднюю дверь, вынул девочку и поставил ее на землю. Он странно передвигался – ноги у него были очень короткие и кривые, ступни – маленькие. Широкий нос почти доставал до нижней губы, которая слегка выдавалась вперед. Под носом висела большая прозрачная капля. Рагнхильд поняла, что он не стар, хотя и выглядит как старик. Он выглядел забавно – как мальчик с телом старика. Он вперевалку прошел к кроличьим клеткам и открыл их. Рагнхильд замерла как зачарованная.

– Можно мне подержать одного?

– Да, какого хочешь.

– Маленького коричневого,- попросила она с восхищением.

– Это Посан. Он красивее всех.

Он открыл клетку и вытащил малыша. Пухлый английский вислоухий кролик цвета кофе с молоком сильно бил ногами, но сразу успокоился, как только оказался в руках Рагнхильд. На мгновение она замерла. Она чувствовала, как подле ее руки бьется кроличье сердце, и осторожно потрогала его ухо. На ощупь оно было как бархат. Мордочка блестела, как кусочек лакрицы. Раймонд стоял рядом и наблюдал. Теперь девочка полностью в его власти, и никто их не видит.

– Фотография и описание, – сказал Сейер, – будут опубликованы в завтрашних газетах.

Ирене Альбум навалилась на стол и всхлипнула. Остальные молча глядели на ее руки и дрожащую спину. Женщина-полицейский сидела с платком наготове. Карлсен водил пальцем по обивке стула; потом посмотрел на часы.

– Рагнхильд боится собак? – поинтересовался Сейер.

– Почему вы спрашиваете? – всхлипнула она.

– Случалось, что мы искали детей с собаками, и те прятались, когда слышали наших овчарок.

– Она не боится.

Слова эхом отдались у него в голове. Она не боится.

– Вам не удалось найти своего мужа?

– Он в Нарвике, на сборах,- всхлипнула она.

– С ним нет мобильной связи?

– Там нет роуминга.

– А кто ищет вашу дочь?

– Ребята-соседи. Те, кто днем не работает. У одного из них есть с собой телефон.

– Как давно они ищут?

Она взглянула на настенные часы.

– Больше двух часов.

Ее голос больше не дрожал, теперь он звучал приглушенно, ровно, словно она говорила в полусне. Он снова наклонился вперед и заговорил с ней так медленно и отчетливо, как только мог:

– То, чего вы сейчас боитесь больше всего на свете, по всей вероятности, не произошло. Вы меня понимаете? Как правило, дети теряются именно потому, что они дети. У них нет чувства времени, нет ответственности, и они чертовски любопытны, так что следуют любому порыву, который у них возникнет. И, как правило, они появляются так же внезапно, как и пропали. Часто они не могут даже внятно объяснить, где были или что делали. Но, как правило, – он задержал дыхание, – они в полном порядке.

– Да! – сказала она, взглянув на него. – Но она никогда раньше не терялась!

– Она растет,- настойчиво сказал он.- И отваживается на большее.

Боже, помоги мне, думал он при этом, у меня же есть ответы на всё. Он снова поднялся и набрал новый номер. Не позволил себе снова посмотреть на часы – незачем напоминать о том, что время утекает, никому это не нужно. Дозвонился до Криминальной полиции, коротко описал ситуацию и попросил связаться с «Норвежской общественной помощью» [2] Норвежская гуманитарная организация (Norske Folkehjelp). . Передал адрес по улице Гранитвейен, 5. Нарисовал короткий словесный портрет девочки – в красном, почти белые волосы, розовая кукольная коляска. Спросил, не было ли для него сообщений. Нет, они еще ничего не получили. Снова сел.

– Рагнхильд говорила в последнее время о людях, которых вы не знаете, называла незнакомые имена?

– Нет.

– У нее с собой были деньги? Может быть, она собиралась что-нибудь купить в киоске? – У нее не было с собой денег.

– Это маленький поселок,- продолжал он. – Случалось ли когда-нибудь, чтобы ее провожал или подвозил кто-нибудь из соседей?

– Да, бывало. Здесь в холмах около ста домов, и она знает почти всех. Машины тоже знает. Время от времени они с Мартой ходили вниз, в церковь, с колясками, а домой возвращались на машине кого-нибудь из соседей.

– Зачем они ходят в церковь?

– Там похоронен маленький мальчик, которого они знали. Они рвут цветы и кладут на его могилу, а потом возвращаются. Я думаю, им кажется, что это очень интересно.