Александра Сашнева - Тайные знаки

— Помолчи, щенок! — одернула его старуха и снова обернулась к русской. — Никто не знает какие у кого причины, чтобы быть тем или этим. Мне, напротив, казались ужасными мужчины, которым было все равно, что меня заставило это делать. А некоторые меня даже бесили, они пытались доставить мне удовольствие!!! Лучше бы они просто успокаивали свою похоть. Дерьмо. Но мне повезло! Повезло! Как-то раз я стояла на Пигаль и вдруг услышала звуки арфы. Я побежала на звук, как крыса на Нильсову дудочку. Пожилая женщина сидела прямо на углу перекрестка и перебирала струны. Я была так очарована, что простояла перед ней целый день. И отдала последние деньги. И вот к ней пришел молодой человек, чтобы помочь занести арфу наверх в подъезд, и женщина позвала меня. Она заставляла меня убираться и варить пищу. Она мучила меня занятиями на арфе, но благодаря ей я смогла закончить школу. И теперь у меня есть кусок хлеба. Арфа спасла меня от смерти и от улицы. Иногда мне кажется, что это не я выбрала арфу, а она позвала меня к себе. Арфа спасла меня, и иногда мне кажется, что она меня и убьет. Арфа должна петь, а я не нашла себе замену. Мы умрем в один день.

— Ужас какой! — поморщилась Ау.

— А мне кажется — это самое то! — задумчиво сказала Коша-Марго. — Если бы у меня был слух, я думала бы так же. Мне хотелось бы так же любить свой инструмент, но я — глухарь. Когда-то у меня была флейта, и я чувствовала примерно то же. Но я потеряла ее. Нет. Это неверно. Я отказалась от флейты, потому что хочу стать великой художницей, как Магрит, Кандинский или Дали. А флейта была против этого.

— Ну началось! — фыркнул Поль. — Три сумасшедших самки.

— А ты уверена, что у тебя нет слуха? — поморщилась с надеждой мадам Гасион и вцепилась в Кошин рукав. — Меня мучает то, что некому передать арфу. Арфа должна петь!

— Нет. Слуха у меня точно нет… — снова покачала головой Марго.

— Давайте не будем о грустном! — сказал Жак и поднялся из-за стола. — У вас все будет хорошо, мадам Гасион. А Марго нужно нарисовать двадцать холстов. А после этого, пожалуйста — берите ее себе на воспитание!

— Двадцать холстов! — мадам Гасион цокнула языком. — За месяц? О-ля-ля! Это на холст полтора дня? Разве так возможно создать шедевр?

— Шедевры от Марго никто и не требует! — усмехнулся галерейщик. — Шедевр, знаете ли, не продать за тясячу франков! Шедевры начинаются с десяти тысяч! И то — дешево! А где ж я найду каждый месяц покупателя для шедевра?

— Ну, знаете… — покачала головой мадам Гасион. — В наше время…

Но Лео не дал арфистке договорить, он чем-то отвлек ее, предоставляя Жаку возможность тихо удалиться.

Поль попросил Марго показать начатые холсты, и молодежь перебралась в мастерскую. Пока Аурелия и ее брат рассаживались, расставляли стаканы с дринком и закуривали, Марго прислонила несколько начатых работ к стене. Немного нервничая — когда смотришь со зрителями и сама становишься зрителем, начинаешь видеть разные бяки.

Аурелия закурила свой гадкий «Slime», у Поля был «Честер». Марго взяла из его пачки сигарету и присела рядом.

— Ну скажи, Марго, почему она идет по тонкой ниточке? — задумчиво спросил Поль, глядя на работу, где над утренним городом по проводу, словно спящий канатоходец, шла Муся в алом развевающемся платье.

— Это трансцедентальная ниточка символизирующая хрупкость утреннего сна, — Марго с трудом выговорила сложную фразу. — Муся идет как бы по границе сновидения и пробуждения. Город… Это город. Я не очень могу объяснить, в чем тут смысл, но я вижу его необъяснимое участие в том или ином событии, встрече, предначертании. Небо — это невесомость сновидения. Мне иногда кажется, что наше сознание, личность — это только свет на поверхности волн. Это нельзя измерить или взвесить, но это — есть.

— Не слишком сложно для простой картины? — с серьезной миной спросил Поль.

Марго пожала плечами.

— А мне наоборот нравится, — сказала Ау. — А лошадка?

— Она снится Мусе, — сказала Марго и выпустила дым. — Муся хотела бы проснуться так, чтобы лошадка осталась у нее в руках. Вернее, это мой сон, но почему-то я думаю, что присвоить его Мусе было бы правильно — Я завидую художникам, — вздохнула Аурелия. — Завидую, потому что их жизнь не лишена смысла.

— А мне не нравится, — покачал головой Поль. — Я считаю, что современное искусство — это шарлатанство.

— Но то, что висит у тебя на стенах — просто ужас! — воскликнула Аурелия. — Марго, если попадешь к Полю в гости, не обращай внимания на этот ужас в духе Валенджи! Лучше бы он повесил порнуху. Было бы честнее.

— Порнуха — это грубо, — скучно возразил Поль. — А Валенджи — супер. И не откровенно, и волнует.

Марго предпочла в это обсуждение не вмешиваться. Она молча курила «Честерфилд» и вспоминала разговор с ювелиром. И у нее опять кругом кружилась голова. Если бы был Роня или Чижик, можно было бы сними посоветоваться. Ну хотя бы Зыскин. А так…

— Но Поль! — продолжала возмущаться Аурелия. — Ведь живопись — это коммуникативное искусство. И смысл его в том, чтобы соответствовать современному менталитету и оформлять сознание в визуальных формах. Давать определенный настрой. У Марго в работах есть это. Они не вторичны, в них есть дух времени. А то, что у тебя в студио висит — просто выражение твоих проблем с женским полом.

— Не надо передергивать! Я считаю, что я очень хорошо разбираюсь в искусстве.

Вот так сказал Поль, и они начали спорить о современном и старинном искусстве. Но это не помешало брату Ау подвести разговор так, что Марго согласилась поехать с ним изучать достопримечательности Франции. Кстати, на достопримечательности разговор плавно перетек с искусства возрождения. Поль сказал, что в некоторых замках неплохие коллекции. Марго усомнилась, может ли она потратить на поездку целый день, когда так много работы, но Аурелия с таким воодушевлением советовала ей покататься с Полем, что было решено — с утра они едут на Луару.

Потом в комнату заглянула попрощаться арфистка и опять с подозрением и надеждой оглядела русскую. Поднялся и Поль, потому что Ау и Лео собрались выводить собак, остаться же наедине с Марго ему было неудобно.

На следующий день Поль заехал за русской художницей на «Лянче». Он еще раз осмотрел все картины и опять повторил, что современная живопись ему непонятна. Марго не обратила на это внимания, так как « каждый право имеет право на то, что слева, и то, что справа» (с) — Макаревич).

В машине Марго почувствовала, что она наконец-то в Париже. Не туристка, которая мотается по улицам, сверяясь с картой, а почти настоящая француженка.

— Куда поедем? — спросил Поль, протягивая русской кучу проспектов.