Александр Щёголев - Ночь навсегда

Больше Х. ничего не помнит из увиденного. Потому что отчетливо слышит глухое, далекое: «Папа!.». Он мечется, рыдая. «Папа, ну где ты!» — жалобно зовет сын, откуда-то извне дома, из огорода; впрочем, Х. и так уже на воздухе, под черным небом, бежит, спотыкаясь о грядки и, наконец, замирает.

Сын стоит возле времянки — одетый в пижаму, выпачканный в земле, дрожащий…

И человек вдруг спокоен. Толчок — и все кончилось. Как мало человеку нужно было, чтобы вернулась реальность, временно покинувшая измученные жизнью мозги. Только сердце колотится, да алые кляксы в глазах стоят. Переполненный счастьем, человек командует:

— Домой, быстро!

Как мало нужно, чтобы вновь стать мужчиной.

— А что там? — вибрирует голос мальчика.

— Там? — спрашивает отец. — Там все нормально. Одевайся, не задавай глупых вопросов.

В спешке хватаются какие-то вещи, пихаются в огромную дорожную сумку, предназначенную специально для таких вот поездок. Сборы не отнимают много времени, хотя, им и мешают суетящиеся в помещении голоса. Мужской и детский.

Что здесь произошло?

Очевидно, просто повезло. Антон вовремя проснулся, услышал, как кричат хозяева дачи, испугался, вылез в окно и спрятался под скамейкой. Мужики его не заметили, не нашли. Мужики в красивых таких кроссовках — ничего, кроме обуви, мальчик не разглядел. Ругались разными плохими словами. А потом побежали на железнодорожную станцию, решили, что отец и сын успели удрать. Мальчик очень четко слышал их разговоры: мужики были громкими, ничего не боялись. Зато мальчик боялся, никак не мог вылезти из-под скамейки, даже когда папа вернулся, потому что думал: это не папа, а еще думал, что мужики спрятались и ждут…

— Вот, значит, как? — шепчет Х., шально озираясь по комнате. — Все правильно, ты у меня герой…

Действительно ли он спокоен? Холод в голове и тяжесть в руках. Теперь его будут подозревать в убийстве несчастных стариков, которое произошло сразу после объявления о розыске опасного преступника Х., а ему останется только невразумительно бормотать о мужиках в кроссовках и правдиво бить себя в грудь. Надо бежать. Но куда убежишь, если на железнодорожной станции караулит неизвестно кто, неизвестно за что! Причем, гости могут вернуться, чтобы снова проверить дачу — в любой момент!

Наверное, он что-то говорил вслух, поскольку Антон испуганно сообщает ему в ответ:

— Тот участок, который сзади за нашим, пустой. Мы с мальчишками клубнику там едим без спроса.

— Почему пустой?

— Не знаю, папа. Но точно. Мальчишки сказали, что можно, потому что этот дядька сейчас в городе живет, а приезжает сюда только в выходные.

Думать было некогда, тем более о неприкосновенности чужой собственности. Нужно решать. Антон, полностью готовый, одетый, со своим любимым рюкзачком на плечах, уже выглядывает из домика наружу.

— Уходим, — торопится Х. и гасит свет.

Бежать…

Сначала переждать, отсидеться. Не пешком же в город идти, с девятилетним ребенком? Дверь в руках опытного слесаря взламывается с рабской покорностью. Соседская дача в самом деле оказывается пустой, и не дача это вовсе, а полуобжитой сарай, непригодный для сдачи внаем. Времянка, в которой они жили, и то благоустроеннее. В общем, лучше не придумать — тихо, грязно, незаметно. Заячья нора. Хотя, живут ли зайцы в норах? Но решать все равно надо, никуда не деться — надо что-то делать, если уж тебе повезло родиться мужчиной… Во-первых, ни в коем случае не включать свет. Хорошо ли Антон это понял, хорошо ли запомнил? Свет отныне как бы не существует. Во-вторых, если мальчик захочет кушать, он может залезть в холодильник и чего-нибудь поискать — здесь, к счастью, холодильник предусмотрен. Но лучше всего лечь на диван и попробовать заснуть. А папе пора идти. Ненадолго, просто позвонить в город, опять к почте, так что нечего бояться, папа скоро вернется — ложись, и спи, Антон, будь мужчиной…

Да, опять к почте. Куда еще, если междугородный телефон-автомат есть только там. Участок выходит на другую улицу, не ту, где отец с сыном снимали дачу, а на параллельную. Это хорошо. Участки идут в два ряда между улицами, все очень просто, очень удачно.

Темный нервный путь, полный страшных невидимых шорохов. Затем центральная поселковая магистраль, освещенная только редкими окнами. Фонари пока не горят: ведь белые ночи сейчас, роскошная пора русского Севера, ведь должно быть светло, как днем. Кто же предполагал, что бесконечная низкая туча сделает белую ночь нормальной ночью?

А старики, наверное, сопротивлялись. Наверное, попросили нежданных гостей удалиться, и сделали это слишком решительно. Они такие — бескомпромиссные. Были бескомпромиссные… Но кому и зачем понадобился скучный небогатый работяга, не занимавшийся в своей жизни ничем сколько-нибудь интересным? Зачем перерыли комнату? Опять искали какую-то «косметичку»? Но как вообще обнаружили эту дачу, если Х. с сыном якобы на море?

Вопросы.

Он вытаскивает из пиджака тряпочный мешочек, сшитый еще женой. В мешочке оглушительно звякает. Жетоны для телефона-автомата. Не забыл, взял их с собой, покинув новое убежище — весь запас жетонов, привезенный из города. Думал, ни одного не потратит, никому ведь не собирался звонить, отдохнуть хотел от города и от людей, но теперь выясняется, что без этих маленьких шедевров современной чеканки он бы погиб. Он бы попросту сошел с ума — для начала. Или он уже сошел с ума? Вот и почта, темная, неприветливая, настороженная. Запертая, конечно. Хорошо, что телефон на улице, иначе бы — гибель, сумасшествие, конец света…

Прежде всего — знакомому из прокуратуры. Это один из клиентов, которому Х. регулярно ремонтировал автомобиль частным образом. Брал по честному: стоимость деталей плюс затраченное время. И работал качественно, не как другие. Вдруг гражданин советник юстиции сумеет рассеять стремительно сгущающийся кошмар?

Знакомый спит. Но сразу просыпается, едва слышит извиняющийся голос Х., сразу спрашивает: «Откуда звонок?» Из Ялты, откуда же еще. Приходит очередь Х. спрашивать: знает ли знакомый из прокуратуры хоть что-нибудь? Знает. «Трудно этого не знать, родной, ведь именно ты убил начальника аэропорта», — шутят на том конце линии связи. «Сейчас не до шуток», — умоляет Х. За что его разыскивают, почему по телевизору показывали его фотографию, выдранную из тоненького семейного альбома?

«Какие могут быть шутки!» — безобразно орет юрист. — Начальник аэропорта мертв, а главный подозреваемый — Х. Ты зачем звонишь, придурок!» — вот как орет рассерженный страж законности, заполняя эфир густым начальственным басом.

Шок. Ледяная вода за шиворот.

А как же почтальон? Почтальона убили или нет?

Какого почтальона! Ах, вот какого?.. Нет, ничего конкретного знакомый сообщить не может, про почтальона ничего не слышал, и вообще — делом гражданина Х. занимаются другие ведомства, не по телефону будь сказано, так что он бы советовал явиться с повинной, хотя, если по-дружески — строго между нами, договорились? — лучше всего будет раствориться в воздухе, ни в коем случае не сдаваться, потому как высшая мера по этому делу обеспечена, и только при большом везении — срок по максимуму.