Стивен Бут - Танцуя с Девственницами

Купер перевел взгляд на нее. Она выглядела такой же уставшей, как и он: лицо осунулось, под глазами залегли темные круги.

– Как там продвигаются дела? – спросил он.

– С твоим дружком смотрителем? Плохо. Его отпустили на поруки.

– Правда? Я думал, что есть какие-то вещественные доказательства. Окурки сигарет…

– К несчастью, нет никаких следов Фокса. Образцы слюны с сигарет не совпадают. И коллеги Фокса подтверждают, что он никогда не курил. Это не его окурки.

Купер постарался не показать, какое облегчение почувствовал. Но разве от Фрай что-нибудь утаишь?

– А что по Личу?

Диана покачала головой:

– Пока ничего. Вполне возможно, что все сведется к тебе и твоим инстинктам, и выяснится, что Бен Купер прав, а все остальные – неправы. Потому что в этом деле ты, похоже, всякий раз встаешь на противоположную точку зрения. Господи, ты хочешь защитить даже Уоррена Лича. Как тебе это удается?

– Просто старайся понять, что заставляет людей поступать так, а не иначе. Они действуют не в пустоте.

– Может, тебе уйти из полиции и перейти в социальную службу?

– Ты так не любишь социальных работников?

Купер поднял глаза и увидел ее лицо. Слишком поздно он понял, что не стоило так отзываться о социальных работниках. Он ведь знал, что Фрай и ее сестра были переданы под опеку социальной службы после того, как их родителей обвинили в сексуальных домогательствах, и сестра сбежала и стала героиновой наркоманкой. Почему Фрай поделилась с ним этим, Купер не понимал. В ней вообще было много такого, чего он не понимал.

Теперь он со стыдом и смущением ждал, что она вцепится в него. Но она этого не сделала. Диана тут же взяла себя в руки.

– Бен, тебя что, больше не волнует твоя карьера? При таком ходе мыслей ты рискуешь всем. Ты это понимаешь? – Она не стала дожидаться ответа. – И знаешь, почему ты так поступаешь? Не можешь простить мне, что это я получила повышение. Ты что, рассчитывал на повышение только потому, что всегда жил в этом районе и твои яйца сделаны из песчаника? А теперь ты готов принести себя в жертву какой-то полудобренькой идее, которую ты, кажется, называешь справедливостью, и только для того, чтобы доказать, что тебя не волнует работа, что на самом деле у тебя никогда не было никаких амбиций. Ну что ж продолжай – наслаждайся своим мученичеством.

Когда за Дианой захлопнулась дверь, Купер попробовал прочитать еще несколько записок, но не понял ничего из того, что в них говорилось. Он сделал несколько пометок на полях дела, которое отправлялось в суд, затем заглянул в ящик стола и обнаружил там начатую пачку мятных лепешек. Он съел одну, затем другую. И начал размышлять над тем, что делает сейчас Оуэн Фокс, вернувшись в Каргрив.

Жизнь Оуэна и подноготная этой жизни не выдержали пристального рассмотрения. А чья жизнь выдержала бы? Люди называли Оуэна хорошим человеком; но что это значило? Был ли он человеком, который никогда не делал ошибок? Газеты назвали бы его сексуальным чудовищем, если бы им дали такую возможность. Но он не был чудовищем, а был просто мужчиной, чьи жизненные обстоятельства довели его до слабости. Его грешки способствовали мировому злу, это правда. Но в мире было так много зла – и не сосчитать, даже в Эдендейле. И то, что Оуэн Фокс был слабым, еще не делало его монстром, а всего лишь делало его человеком.

Купер сознавал, что не сумел помочь Келу и Страйду, не успел предотвратить трагедию, разбившую семейство Личей. Но может быть, еще не слишком поздно помочь Оуэну Фоксу? Хотя за эту попытку придется заплатить. Он чувствовал, что стоит на краю пропасти и его лояльность поставлена под вопрос – не только Дианой Фрай. Инстинкт самосохранения подсказывал держаться подальше от Оуэна Фокса. Теперь найдется множество людей, готовых швырнуть в него камень, и со стороны Бена Купера было бы безумием по собственной воле выходить на линию огня. Сущим безумием.

В коттедже в Каргриве никто не брал трубку. Бен Купер стоял на нижней ступеньке. Под его ногами скрипели черепки разбитых глиняных горшков и комья земли, пронизанные корнями. Все горшки с растениями на ступеньках были разбиты, а растения вырваны с корнем. Теперь они валялись на дорожке вперемешку с мокрой землей. К тому же нижнюю ступеньку использовали как туалет, словно почти вся деревня стояла здесь и обливала мочой порог. И не только мочой. Запашок был омерзительный.

Все занавески с этой стороны дома были сорваны. Купер прошел несколько ярдов по дороге, пока не обнаружил нейтральный проход на территорию соседних коттеджей, с высокими ступеньками у основания, где ворота вели в близлежащие сады. Он перелез через стену в поле и пошел по нему, пока не добрался до сада за коттеджем Оуэна Фокса. Купер пробрался через разросшуюся изгородь из боярышника. Женщина на первом этаже дома напротив поглазела на него из окна, затем отвернулась.

Купер заглянул в окно, вспомнив полумрак в маленькой комнатке в передней части дома, где среди старых газет и журналов стоял компьютер Оуэна. Он постучался в заднюю дверь, побарабанил по окнам, наблюдая, не возникнет ли внутри какого-нибудь движения. Ничего. Чувствуя себя идиотом, он выкрикнул имя Оуэна. Ответа не было. Так где же он может быть? «Лендровер» у него отобрали, когда им заинтересовалась полиция, и Оуэн был не из тех, кто топит свои печали в пабе. Скорее он пойдет в какое-нибудь тихое местечко, где можно поразмыслить над событиями последних недель.

Купер обнаружил, что смотрит через окно в спальню. Здесь еще стояли похоронные открытки, почти все бело-серебристые, выгоревшие на солнце. Их украшали религиозные символы – кресты и витражи с изображением Девы Марии. Обычные похоронные открытки, и то, что на них изображалось, для многих ничего не значило. Но, разумеется, миссис Фокс была верующим человеком. Оуэн сам рассказывал об этом. Он водил мать в деревенскую церковь, пока она не оказалась прикованной к постели. И даже тогда старая леди могла видеть церковный шпиль из окна своей спальни.

На кладбище каргривской приходской церкви было полно местных фамилий – Грегори, Твигг и Вудворт; Пидкок, Роуленд и Марсден. Здесь было множество Шимуэллов и Брэдли, и некто по имени Корнелиус Рупер – может, предок Марка? Могила с относительно недавно установленной плитой находилась в конце кладбища, на одном из последних свободных для захоронения участков. Энни Фокс, девяносто лет, любимая мать Оуэна.

Даже в сумерках и с противоположной стороны церковного двора Бен Купер хорошо видел красную куртку смотрителя. Он направился к нему по дорожке. Смотритель стоял на паперти. Рядом со сланцевой панелью высотой восемь футов, на которой были выбиты десять заповедей, Оуэн казался еще меньше ростом. Купер присел на узкую каменную скамью неподалеку от него.