Михаил Зайцев - Час волкодава

– К дяде Степе на Лубянку?

– Ха! На Лубянку... – Сан Саныч улыбнулся. – Нет, партнер. Мимо. Дядя Степа – Степан Альбертович Михалков, работает директором ресторации «Золотая рыбка». В современной России работа некоторых коммерческих фирм подчас сильно смахивает на деятельность спецслужб. Когда я говорю – «спецслужба», я не обязательно подразумеваю некое государственное образование типа ГРУ или ФСБ... Хотя, ты знаешь, в нашем случае аббревиатура ФСБ очень даже уместна. Фирма «Синяя Борода»! Как тебе такое название? Нравится? Почти столь же оригинально, как и сокращенное название ветеринарной лечебницы – ЦКБ!

– Сан Саныч, наши разговоры строятся по принципу: мой вопрос – твой ответ. Причем на основные мои вопросы ты отвечать отказываешься, а на второстепенные отвечаешь загадками. Надоело мне чувствовать себя полным болваном.

– Последний час терпения, партнер! Максимум час сорок пять. Через три четверти часа доедем до «Золотой рыбки», осмотримся, побеседуем с директором ресторации, и многое тебе станет понятным. А пока я не пускаюсь в объяснения отнюдь не из вредности. Пока едем к «Золотой рыбке», есть насущная тема для разговора. Вотчину Дяди Степы придется брать штурмом... Ну, не совсем штурмом, однако силовых методов проникновения на чужую территорию не избежать. Побеседовать со Степаном Альбертовичем необходимо срочно, поверь мне последний раз на слово, партнер. Поверь и выслушай вводную. Объясню тебе коротенько, чего и как делать, когда пойдем в «Золотую рыбку». Сделаешь, как я скажу, в последний раз, ладно?

– Ладно... В последний раз. Согласен еще час побыть болваном.

– Вот и отлично. Слушай и запоминай, партнер. Как только подъедем к «Золотой рыбке», машину спрячем...

...Они спрятали «Волгу» примерно в пятидесяти метрах от черного хода ресторана. Спрятали от глаз двух молодых людей строгого вида, топчущихся на асфальте. Ресторан занимал часть первого этажа солидного дома серого кирпича, относящегося к так называемой эпохе сталинских построек. Семиэтажный домина фасадом выходил на искрящийся рекламой проспект, повернувшись задницей к заботливо озелененному просторному квадрату двора, образованному такими же домами-сталинцами. С некоторой натяжкой двор можно было назвать микропарком. Все тут было – и детская площадка, и высаженные стройными рядами деревья, и каменная лохань неработающего фонтана, и даже постаменты, некогда попираемые гипсовыми ногами стройных пионеров с горнами и аппетитными нимфетками-физкультурницами с веслами.

Черный, или служебный, вход в ресторан представлял собой оббитую алюминием полураспахнутую дверь. Рядом валялись деревянные ящики, объемистые черные целлофановые пакеты, набитые мусором и объедками, а также отходы ресторанного бизнеса, именуемые «тарой». То и дело из двери выходила толстая тетка в грязном белом халате с новым черным целлофановым мешком или бабушка в синем халате выносила какой-то мелкий мусор. За полчаса, что Сан Саныч и Миша наблюдали за изнанкой ресторанной жизни, тетка успела вынести два мешка-толстяка, а старушка в синем избавлялась от мусора трижды.

Наблюдательным пунктом Сан Саныч избрал скромную скамейку, затерявшуюся в буйно разросшихся кустах сирени. Сквозь темно-зеленые листья будни ресторанных служащих предстали как на ладони, ибо над дверью горел фонарь, а во дворе царили сумерки – дождевые тучи к вечеру заволокли небо, что очень радовало Мишиного партнера. Тени под почерневшим небом сгустились, и можно было гарантировать, что партнеров на скамейке под кустом сирени охранникам ресторанных тылов не видно. К тому же в преддверии грозового ливня двор совсем опустел, лишь у детской площадки одинокая дама орала на резвившегося пуделя, агитировала собачку побыстрее сделать свои дела и вернуться домой.

Спустя полчаса партнеры сподобились лицезреть, как к мусорной куче подъехал грузовик и полупьяные грузчики забрали отслужившую свое тару вкупе с запакованными объедками. Когда грузовик уехал, под фонарем остались лишь те двое угрюмых молодых людей, в которых Сан Саныч с самого начала опознал охранников.

– Пошли, Миша. Все помнишь, как я учил?

– Наизусть.

– Не боишься?

– Боюсь.

– Молодец, что не врешь. Пошли. Глаза боятся – руки делают...

Партнеры не спеша, прогулочным шагом прошлись по дорожке дворика-парка, лениво повернули и, шаркая ногами по асфальту, побрели мимо дома, мимо черного входа в ресторан «Золотая рыбка», мимо двух охранников-топтунов.

Сан Саныч и Чумаков благополучно миновали освещенное фонарем пространство, удостоившись вялого внимания охраны – равнодушных взглядов четырех глаз. Охранники остались за спиной, Миша резко остановился, засунул руку в карман кожаных штанов.

– Ну, что еще? – остановился Сан Саныч, недовольно посмотрел на Чумакова через плечо.

– Зажигалку, блин, потерял! – Миша вытащил из кожаного кармана руку, зажав большим и указательным пальцами мятую, потерявшую форму сигарету. Остальные пальцы сжимали в кулаке пригоршню табака, перца и перлита.

За то время, что партнеры провели на скамейке, Чумаков тренировался непринужденным, естественным жестом доставать из кармана сигарету и попутно прихватывать свободными пальцами кайенскую смесь. Тренируясь, Миша сломал четыре сигареты и просыпал без малого половину адской смеси под ноги. Однако репетиция не прошла даром. Охранники восприняли Мишин жест вполне равнодушно.

– Земляк, огонька не найдется? – Чумаков направился к ближнему от него охраннику.

Сан Саныч как бы нехотя повернулся корпусом к освещенному фонарем асфальту, изобразив лицом раздражение. Мол, какая досада, приятелю приспичило закурить и лишнюю минуту приходится вдыхать вместо свежего предгрозового воздуха амбре ресторанных задворок.

– Земляк, дай присмолить. – Миша приблизился вплотную к хмурому молодому человеку, поднес ко рту мятую сигарету.

Охранник неспешно полез в карман пиджака за зажигалкой. Чумаков поймал момент, когда глаза охранника скосились к собственному карману, и заранее отрепетированным скупым движением бросил едкую смесь в лицо привратнику черного хода.

Словно пригоршня грязного песка, подброшенная порывом ветра, мешанина из табака, перца и перлита ударилась о лицо охранника и рассыпалась облачком. Жертва едкой атаки инстинктивно моргнул, но запоздало – табачинки, перчинки и крошки минерала перлита попали на слизистую глаз, лишив молодого человека возможности видеть. О том, что надо бы задержать дыхание, охранник не знал. Дернулся всем телом, вздрогнул, вздохнул и тут же закашлялся. Целых четыре секунды он надрывно кашлял, моргал и отчаянно тер кулаками глаза, забытый всеми. И коллегой-охранником, и Мишей Чумаковым, и Сан Санычем. Освободившись от кайенской смеси в кулаке, Чумаков прыгнул на сотрудника охраны, сохранившего возможность видеть, благо тот стоял всего в двух-трех метрах. Выполнив некое подобие футбольного подката, Чумаков не особо сильно задел коленку секьюрити на исходе второй секунды после начала операции. Двух секунд хватило Сан Санычу, чтобы рывком преодолеть пятиметровый отрезок асфальта. Еще полсекунды, и кулак Сан Саныча подбросил молодого чуть полноватого мужчину в воздух. «Кажется, в боксе это называется „апперкотом в челюсть“, – успел подумать Чумаков. – А это – „крюком по затылку“. Запрещенный в боксе удар. И не только в боксе, во всех спортивных единоборствах, помнится, запрещены удары по затылку».