Михаил Зайцев - Час волкодава

– Полюбуйся, партнер, какие кусачие рыбки, оказывается, эти пираньи. – Сан Саныч порылся в карманах, нашел цилиндрик глушителя, достал пистолет и приладил глушитель к стволу. – Партнер, как там твой пациент, как себя чувствует дылда во фраке? Хорошо связан?

– Забинтовал на совесть. Он, кажется, уже очнулся, пытается шевелиться. Я ему в уши носовой платок порванный затолкал, он нас не слышит и не закричит – во рту кляп. Может, и Степана Альбертовича на всякий случай перебинтовать?

– Мысль дельная, однако ежели Дядя Степа очнется через пару минут и заорет – достоверность версии про грабителей станет почти абсолютной. Рискнем, партнер. Пошли быстрее отсюда. Через три минуты закончится действие моей легкой кулачной анестезии, и Степка завоет белугой. Сильнее бить побоялся, уж больно тщедушный Степа, от сильного анестезирующего удара может и околеть. Три минуты в запасе, не больше. За мной, партнер. Морда ящиком, пальцы веером, сопли пузырями. Пошли...

Сан Саныч сунул руку с пистолетом, снабженным глушителем, в карман пиджака. Пистолет в боковом кармане поместился едва-едва. Ткань топорщилась складками. Кулак, сжимающий рукоятку «ТТ», торчал снаружи. Бодрым, спортивным шагом Сан Саныч подошел к двери, открыл задвижку и выскользнул из кабинета. Чумаков привычно пристроился позади старшего товарища, шмыгнул в щель меж дверью и косяком, не оборачиваясь, захлопнул за собой дверь и пошел, отставая от Сан Саныча на шаг.

Покидали ресторан тем же путем, что и пришли. Вышли из коридорного аппендикса, где располагался директорский кабинет, свернули к кухне и столкнулись нос к носу с длинноногой блондинкой неопределенно-юного возраста.

– Степан Альбертович просили не беспокоить, ежели вдруг вы к нему направляетесь, – кивнул встречной блондинке Сан Саныч, ускоряя шаг.

Светловолосая девушка с ногами фотомодели, ничего не ответив, подозрительно покосилась на оттопыренный карман Сан Саныча, с любопытством оглядела Чумакова и проследовала далее, быть может, вопреки сказанному Сан Санычем, как раз в директорский кабинет. Чумаков попробовал представить, что будет, если спустя тридцать секунд услышит за спиной визг девицы, увидевшей обглоданную рыбками голень дяди Степы. Миша напряг воображение, и пред его внутренним взором предстали картины стрельбы, бега напролом, зуботычин и, весьма вероятно, собственной смерти. По спине Чумакова от поясницы к затылку пробежали мурашки, на лбу выступили капельки пота.

Вспотевший лоб Чумакова на пышущей жаром кухне никого не удивил, равно как и деловито шагающий невозмутимый Сан Саныч. Через кухню партнеры прошли, наслаждаясь равнодушием и безразличием поварской челяди.

У черного входа, у закрытой двери на улицу произошла заминка. До сих пор здесь лежали, точнее – полусидели, привалившись к стенке, удаленные со своего поста стараниями партнеров охранники Гарик и Кирилл. У одного красные распухшие глаза, у другого – сдвинутая набок челюсть. Вокруг травмированных охранников теснились служащие Дяди Степы. Две дамы ресторанно-общепитовской наружности, четверо молодых людей – очевидно, коллеги пострадавших и пожилой господин в белом халате, то ли повар, то ли медицинский работник.

Кира и Гарик опознали в приближающейся парочке своих обидчиков с первого взгляда. Свернутая челюсть одного нервно задвигалась, воспаленные глаза другого часто заморгали. Коллеги-охранники, дамы и господин в халате правильно истолковали жесты пострадавших. Двенадцать пар глаз разглядывали партнеров с нехорошим интересом. Особого внимания удостоился оттопыренный карман Сан Саныча.

– Посторонитесь, господа, позвольте выйти, – властным, не терпящим возражений голосом пробасил Сан Саныч. – Паршиво несете службу, господа. Степан Альбертович разгневан до истерики...

Истошный, дикий крик, скорее даже – истошный вопль достиг ушей маленькой толпы у служебного входа-выхода очень некстати. Как раз в тот момент, когда Сан Саныч с Мишей пробрались к дверному проему, растолкав плечами хмурый ресторанный народ, как раз в ту секунду, когда Сан Саныч толкнул дверь на улицу, когда пахнуло свежестью со двора и ветер метнул в предбанник ресторана горсть дождевых капель, как раз тогда издалека, со стороны кухни послышался приглушенный расстоянием, ослабленный лабиринтом перегородок внутренних помещений, однако достаточно отчетливый и хорошо различимый дикий вопль, истошный крик.

– Слышали? – нашелся Сан Саныч. – Слышали, как вопит, надрывается ваш начальник Степан Альбертович? И я его понимаю. Представьте, что было бы, окажись мы с партнером не специально нанятыми людьми ради проверки бдительности охраны, а всамделишными налетчиками?.. За мной, партнер.

Сан Саныч и Михаил вышли под дождь. Проливной летний дождь, пузыри на лужах, темень в небе, далекие громовые раскаты. И нет ничего удивительного в том, что двое мужчин, выйдя на улицу без зонтиков, припустили бегом.

Вбежав под сень деревьев во дворе-парке, Сан Саныч сбросил темп, пристроился плечом к плечу рядом с Мишей. – На, держи, партнер! – Сан Саныч протянул Мише ключи от машины. – Садись за руль, заводи мотор. Я отстану, разберусь с погоней...

– Будет погоня?

– Обязательно! Минута-полторы, и сявки Дяди Степы опомнятся, просекут расклад. Наддай, партнер.

Чумаков «наддал». Поскакал по лужам, сжав в кулаке ключи от «Волги». Пелена дождя, раскисшая земля под ногами, полумрак, ветки деревьев колышет ветер, впереди сияют желтыми маяками окна домов. Дождь смыл привычную городскую обыденность, смазал знакомые ориентиры, и на краткий миг Чумакову почудилось, будто он заблудился, запутался в географии двора и бежит совсем не туда, где припаркована «Волга».

Молния прочертила на горизонте ломаную ярко-голубую линию. Орудийным залпом ударил громовой раскат. И сразу же эхом за спиной у Чумакова грохнул пистолетный выстрел. Один-единственный выстрел. И снова лишь шум дождя да шелест ветвей на ветру.

«Стреляли один раз. У Сан Саныча пистолет с глушителем. Значит, стреляли в него! – вихрем пронеслось в голове Чумакова. – Что мне делать, если Сан Саныча ранили? Или убили? Что мне тогда делать?.. И где, черт возьми, эта проклятая „Волга“? Ни фига не видно, дождь заливает глаза... Вон! Вон она – „Волга“. Сяду в машину, заведу мотор и буду ждать Сан Саныча. Сделаю все, как он велел... Но сколько его ждать? Сколько?!. А если его убили? Чего или кого я тогда дождусь?.. Пули в голову? Приказа выходить из машины с поднятыми руками?..»

К счастью, мучиться долгими ожиданиями Чумакову не пришлось. Миша, мокрый от пота и дождя, сел за руль, завел мотор, не успел еще как следует перевести дыхание, когда распахнулась дверца слева, Сан Саныч беспардонно спихнул партнера с водительского сиденья, вцепился в баранку руля, поставил ноги на педали, и «Волга» тронулась. Медленно, осторожно Сан Саныч подал машину задом, без спешки, словно водитель-чайник, развернулся и повел автомобиль по асфальтовой, залитой водой дорожке к выезду со двора.