Р. Скотт Бэккер - Нейропат

— Миа!

— В чем дело, папа? — испуганно спросила Рипли.

Томас натянул черно-зеленую куртку, которую схватил, когда они выходили из дома. В воздухе, казалось, разлилась сухая прохлада, предшествующая осени.

— Когда мы зайдем, Рип, я хочу, чтобы ты пошла в дальнюю комнату и посмотрела телевизор, ладно?

— Но там же сейчас ничего не идет.

— Тогда поиграй во что-нибудь. Или посмотри фильм по видику. Любой, какой захочешь.

Рипли скосила на него глаза и в этот момент выглядела такой прелестной, что контроль моментально поколебался.

— Любой фильм?

— Любой. Только если это не...

— Привет-привет, — сказал Миа, летним видением возникая за сеткой.

Он открыл дверь, и Рипли мигом проскочила мимо него.

— Пожалуйста, заходите! — крикнул Миа ей вслед.

Затем повернулся к Томасу, недоумевая и, пожалуй, несколько раздосадованный.

— Прости, Миа, сейчас не время разводить церемонии, но мне нужно, чтобы ты еще немножко присмотрел за ней.

— Конечно-конечно. Что случилось?

— Я был идиотом. Полным идиотом.

Миа понимающе поглядел на Томаса.

— Заходи, — сказал он, осмотрев улицу.

Томас оцепенело проследовал за Миа на кухню. Остатки какого-то умеренного ужина — горшок и две тарелки, деревянная миска, изнутри облепленная поникшими листьями салата, — загромыхали на керамической столешнице.

— Значит, идиотом?

Томас уселся за их расшатанный древний стол.

— Нейл. Я был идиотом в отношении Нейла.

Миа поморщился.

— Я предчувствовал, что ты это скажешь... Но как ты?..

— Все это время я воспринимал его поступки буквально, по номиналу. Вычитывал во всех его сигналах именно тот смысл, который был ему нужен.

Миа пожал плечами.

— Ну и что? Он человек, который несет нам весть. Сумасшедший, конечно, однако с вполне конкретным заявлением.

— Все не так просто. Люди приписывают рациональный смысл всем своим поступкам. И тем более ярко выраженный, чем более их поведение отклоняется от нормы. И почти всегда это оказывается дерьмом, как сказал Фрейд.

Томасу уже встречались марксисты, не имеющие даже приблизительного понятия о психоанализе.

— Значит, ты хочешь сказать, что у Нейла все шиворот-навыворот?

— Именно. Наш спор, все доводы, смерть смысла — все чушь! Всего лишь безумный способ свихнувшегося человека скрыть свои подлинные мотивы.

— Подлинные мотивы...

— Да! Это же так просто, Миа! — Томас выдержал паузу, чтобы собраться с мыслями. — Весь смысл спора, который ведет Нейл, в отрицании его ненависти. Нигилизм это всего лишь способ, предлог узаконить вред, причиняемый мне.

— Ненависть? — Миа провел ладонью по коротко остриженному черепу. — Но почему он ненавидит тебя?

— Чтобы подавить свой стыд...

— Но чего ему стыдиться?

— Потому что он влюблен.

— Влюблен? В кого?

— В меня.

Миа наморщил лоб, задержав ладонь на голове:

— Ты уверен?

— Я понимаю, как это звучит. Но все три года, что мы провели в Принстоне, мы были очень впечатлительны и близки. Сейчас даже страшно подумать, сколько ниточек связывало нас. Я проникся к Нейлу братской любовью... а он, мне кажется, полюбил меня больше... Как любовник... — Только сейчас Томас понял, что наклонился вперед, будто хочет схватить Миа за плечи. — Разве не ясно? Вот почему он соблазнил Нору. Во-первых, чтобы отомстить за себя, а во-вторых, чтобы доказать себе, что никакой мести и не нужно!

Миа скептически поглядел на него, провел ладонью по щетинистой щеке.

— Не знаю, Томми.

— Что ты имеешь в виду? — Пронзительные нотки, с которыми Томас сказал это, заставили его понять, как отчаянно ему хотелось быть правым.

— Нейл? Гей? — Миа отрицательно покачал головой. — Нет... В мою сторону он вообще ни разу не взглянул, хотя, уж поверь мне, мы с Биллом не раз к нему подъезжали.

— Да брось, Миа. У вас, геев, только и разговоров про то, как кого-нибудь «макнуть» да «кинуть палку».

— В этом-то все и дело: было яснее ясного, «ученый» он или нет — по крайней мере, для нас — Миа помолчал, потом сочувственно пожал плечами. — В тихом омуте черти водятся... и не я один так думаю... — Он помолчал, потом стал все более испытующе вглядываться в Томаса. — Но какое отношение это имеет к тому, что ты снова решил оставить у меня Рип? Почему просто не позвонить Сэм и не сказать, что у тебя появились новые мотивы?

Сердце гулко забилось в груди у Томаса.

— Мне кажется, я знаю, Миа.

— Что знаешь?

Томас судорожно сглотнул и сказал на последнем дыхании:

— Мне кажется, я знаю, где он.

— Кто?

— Я знаю, где... Нейл.

Миа ухватился за спинку одного из своих древних стульев, словно чтобы не упасть.

— Ты кому-нибудь говорил?

Что-то в этом вопросе кольнуло Томаса.

— Нет. Пока нет.

— Господи! Господи Иисусе, Томми! Погоди минутку. Погоди. Каким же это образом Нейлу удалось сообщить тебе, где он?

Томас прижал руку ко лбу. И рассказал Миа о том, что понял, какая связь между ним и жертвами Нейла, о том, как обнаружил, что Синтия Повски была его студенткой.

— Все они, Миа... Нейл не просто охотится за полузнаменитостями, он охотится за полузнаменитостями, с которыми я случайно сталкивался.

— Но вот это уж лишено всякого смысла.

— Если только он все это время не охотился за мной.

Миа кивнул, но то ли понимающе, то ли просто чтобы подбодрить его, Томас так и не понял. Взгляд у него оставался скептическим.

— Так откуда ж ты взял, что знаешь, где он?

— Потому что, догадавшись обо всем этом, я подумал о том интернетовском адресе, который он написал на моей лампе. А потом подумал о карте — ну, знаешь, спутниковой фотографии Северной Америки, которая висит у меня в кабинете? — о том, как она всегда нравилась Нейлу. Думаю, что Нейл, играющий во все эти игры, смеется надо мной, танцуя в темноте, где я не могу его видеть. Разве не в его стиле прямо указать мне место своего нахождения? Вот так, сунуть его под нос мне и сотрудникам ФБР? Тогда я еще раз посмотрел на постер, и что же я увидел? Маленький крестик возле Гудзона, сделанный фломастером того же цвета, каким он написал интернетовский адрес. — Его охватил страх. — Чертовски невероятно.

Миа вздрогнул.

— У меня мурашки по коже. Все это страшно запутанно, Томми.

Какое-то мгновение Томас ошеломленно глядел в пространство.

— Да, — наконец сказал он.

Оба помолчали.

— Это безумие! — наконец воскликнул Томас, хлопая себя по рубашке и карманам брюк, словно ища ключи. — Надо позвонить Сэм.

Миа жестко посмотрел на него.

— Я бы не советовал, Томми. Сначала подумай хорошенько.

— О чем тут думать?

— Тебе нужен Нейл, это верно... Для Фрэнки. Ты сказал, что Нейл — единственный, кто может поставить его на ноги.

Томас потер грудь. Он вспомнил о том, что накануне сказал ему Гайдж, — о гигиене.