Юрий Яровой - Особый случай

Главный:А если пожар?

Летчик:Конечно, прежде всего взгляд на температуру масла… Да нет, пожалуй, прежде – на «трясуны».

Главный:Мы тут совещались по поводу аварийного самолета… Был ли вообще пожар, Арсений Михайлович?

Летчик:А что показывали «трясуны»?

Главный:В том-то и дело, что, видимо, ничего. Пилоты не помнят. А вот, скажите, Арсений Михайлович, если бы в вашем поле зрения были резкие отклонения стрелок каких-нибудь приборов, вы бы обратили внимание?

Летчик:Разумеется! Всегда фиксируешь только ненормальности.

Главный:Понимаете, в физике есть такое явление – «точка росы». Ну вот я, например, в очках, и когда зимой захожу с улицы в теплое помещение. Понимаете? Какая погода…

Павлов:Вам нужны метеоусловия по трассе?

Главный:Да, но и порты посадки и отправления!

Павлов:Ясно. Секунду!

Ищет взглядом на пульте селектора клавиш «Восточный сектор», нажимает.

– Александр Иванович!

С помощью главного конструктора и шеф-пилота Павлов пытался понять, что же случилось на самолете.

Главный:Вам не приходилось, Арсений Михайлович, во время испытательных полетов обращать внимание на негерметичные отсеки? Вот вы сели, только что были на высоте восемь тысяч метров, за бортом – минус сорок, а сели – температура в плюсе. Тепло…

Летчик:Сколько угодно! Вся машина мокрая от пота!

Главный:От росы, вы хотите сказать… Но это снаружи. А меня интересуют отсеки с агрегатами. Летчик: Какие?

Главный:Где коммутационные коробки электросхемы.

Летчик:Ясно!

Главный:Там вы не замечали конденсата сразу после приземления?

Летчик:Не могу положиться на память… Мы ведь испытывали Ил –18 лет пятнадцать назад, верно?

Главный:Все это верно; но и машина-то модели «Б». А тогда мы еще ставили коммутационные коробки негерметичные… Как мои очки. Представляете, на контакты электросхемы выпала роса – замыкание!..Вы не узнали… Простите, это я ЦДС…

Павлов:ЦДС, первый!

Главный:Я говорю, вы не выяснили, в этой машине электросхему при ремонте оставили прежней или модернизировали?

Павлов:Секунду! – Щелкает тумблером; пригибается к микрофону и отдает приказ четким, не терпящим возражений голосом: – Свердловск! – Особой срочности. Меняли ли на самолете при ремонте электросхему?

Диспетчер:Господи, как я это узнаю? На каком заводе?

Павлов:Это Должен знать главный инженер авиатехнической базы порта!

Павлов(главному): Значит, вы хотите сказать, что пожара на самолете не было?

Главный:Я это могу лишь предположить. Кстати, а ведущего инженера по самолету не нашли?

Павлов:Нет дома. – И через паузу: – Выходит, можно запустить аварийные двигатели?

Главный:Дорогой мой, двигатели залиты противопожарной жидкостью.

Павлов:Ясно. Запускать нельзя? Главный: Как вам сказать… Очевидно, баллоны у них заправлены жидкостью «три с половиной». Павлов: Ясно. Запускать можно? Главный: Видите ли, при пожаре жидкость «три с половиной» впрыскивается внутрь двигателя, в масляную ванну…

Павлов:Запускать нельзя?

Главный:Вообще-то жидкость, сами понимаете, с одной стороны, низкотемпературная, масло может застыть…

Павлов:Ясно!

Летчик:Масло на этой высоте и так застынет! Главный: Правильно. Все зависит от того, сколько времени прошло и какая температура за бортом. Павлов: Прошло около часа.

Главный:Вот видите! А температура воздуха за бортом минус пятьдесят. При таких условиях запуск двигателя очень осложнен, боюсь – невозможен. В инструкции мы вообще категорически запрещаем запуск двигателя в воздухе, если температура его масла ниже минус пяти…

Павлов:Это особый случай! Самолет идет на снижение, мощности не хватает…

Главный:Я понимаю, понимаю. Если бы этот случай был не особым… И все же без решающего эксперимента…

Павлов:Ясно! Товарищ шеф-пилот, сколько вам потребуется времени на испытательный полет?

Летчик:Но я же дома, а не на аэродроме! И экипаж…

Павлов:Ясно. Что должен делать экипаж? Летчик: Повторить ситуацию аварийного самолета…

Главный:Эксперимент можно провести и на одном двигателе – зачем рисковать машиной?

Павлов:Ясно. Нужна машина. Не обязательно модели «Б»?

Главный:Конечно, нет. Где вы ее найдете? Во всем Аэрофлоте их осталось, наверное, пять – шесть…

Павлов:Секунду! – Переключается на канал свердловского диспетчера: – Выяснили?

Диспетчер:Да. В АТБ утверждают, что на этой машине электросхема осталась без изменений.

Павлов:Зафиксируйте ответ в журнале, – в микрофон селектора, главному конструктору; – Схема на аварийном не менялась. Можно запускать?

Главный:Дорогой мой, вы хотите повесить на мою шею сто душ? Я не могу дать рекомендаций без эксперимента.

Павлов:Хорошо. Не обрывайте связь. – Берет трубку телефона министра: – Товарищ министр! Требуется испытательный полет – опробовать в воздухе запуск двигателя, залитого противопожарной жидкостью. Разрешите взять рейсовый самолёт?..

23 часа 26 мин.

Кухня самолета № 75410

Узнав от Невьянцева, что они идут на двух двигателях, Людмила оцепенела. Она догадывалась: летчики от нее что-то скрывают, сказали полуправду, на самом деле положение гораздо хуже. Но что они могли от нее скрывать?

Самое страшное в воздухе – пожар. На собраниях проводников нередко говорят о всяких ЧП – по долгу службы, а еще больше пересказывают где-то и от кого-то услышанное.

Людмила понимала: надо выйти в салон и незаметно, как это сделал Невьянцев, выглянуть в иллюминатор. И все станет ясно: если Невьянцева интересовали моторы, то они горят. «Но… – Людмила достала из кармашка жакета зеркальце, – не выходить же с такой перепуганной рожей в салон».

Она гордилась своей стойкостью к морской болезни, она и в самом деле, на удивление даже летчикам, сносно переносила самые жестокие болтанки. А теперь, вцепившись в край буфета, чувствовала, как к горлу с каждым толчком пола, неудержимо уходящего из-под ног, подкатывает противная, удушливая тошнота.

– Татьяна! – крикнула она, не в силах оторваться от буфета: уходит, уходит из-под ног дюралевый пол…

Она не успела вытащить из ящика гигиенический пакет, и Татьяна, изумлена взглянув на своего бригадира, бросилась к аптечке, схватила флакончик с нашатырным спиртом, вату…

– Уйди! – крикнула на нее Людмила. – Иди в первый салон – вызывают!