Дэвид Балдаччи - Коллекционеры

– Полагаете, что правительство вдруг проявит изобретательность? Что у нас дальше по списку?

Сигрейвз бросил сигарету и посмотрел на своего компаньона.

– Увидите, когда до этого дойдет дело, Альберт. – Ему уже несколько поднадоел этот его младший партнер. Их нынешний джем-сейшн был отчасти посвящен именно этому – показать Тренту, что он был и навсегда останется только подчиненным. А если положение станет рискованным и карточный домик накренится, Трента нужно будет убрать первым, и по весьма простой причине: слабаки под давлением всегда раскалываются.

Они расстались, и он пошел к своей машине, стоявшей в закрытой зоне. Помахал охраннику, который знал его в лицо.

– Охраняешь мои колеса? – улыбаясь, спросил Сигрейвз.

– Ваши и все остальные, – ответил охранник, покусывая зубочистку. – А вы все охраняете безопасность страны?

– Делаю все, что могу. – На самом деле следующим документом, который Сигрейвз вскоре передаст Тренту, был перечень основных положений новейшего стратегического плана Агентства национальной безопасности по отслеживанию международных террористов. Средства массовой информации всегда полагают, что АНБ работает, не считаясь с законами. Но они не знают и половины всего. Не знает и близорукая толпа на Капитолийском холме. А вот некоторые хорошо оснащенные оружием деятели, ненавидящие Америку и проживающие тысяч за семь миль от нее и по меньшей мере на восемь столетий в прошлом, готовы платить миллионы долларов, чтобы узнать об этом. А деньги всегда решают все – и наплевать на патриотизм. По убеждению Сигрейвза, единственное, что в итоге получают эти патриоты за все свои старания, – национальный флаг на свой гроб. И самая главная проблема в том, что надо быть мертвым, чтоб его удостоиться.

Сигрейвз поехал обратно, к себе в офис, закончил там кое-какие дела и отправился домой. Дом его представлял собой построенное на участке в четверть акра тридцать лет назад двухэтажное ранчо с тремя спальнями и двумя туалетами. Земля нуждалась в основательном осушении и обходилась ему почти в половину зарплаты, улетавшей на выплаты по закладной и налоги на собственность. Он быстро, но очень внимательно осмотрел все помещения, а потом открыл дверцу маленького шкафчика в подвале, который всегда держал запертым и под охраной мощной системы сигнализации.

Внутри, расставленные в строгом порядке, на полках хранились памятные сувениры, оставшиеся от его прошлого. Среди всего прочего там были коричневая перчатка, отороченная мехом, пуговица от пиджака в маленькой коробочке для ювелирного украшения, очки в пластмассовом футляре, ботинок, висевший на крючке на стене, наручные часы, два женских браслета, маленькая чистая записная книжка с монограммой «АФВ», шляпка-тюрбан на полке и экземпляр Корана под стеклом, меховая шапка и детский слюнявчик. Этот слюнявчик иногда вызывал у него приступ сожаления. Но когда убиваешь родителей, часто приходится и ребенка приносить в жертву необходимости. Заложенная в машину бомба ведь не разбирается, кого она уничтожает. Каждый предмет имел свой номер – от единицы до пятидесяти пяти, и за каждым скрывалась история, известная только ему самому и немногим другим в ЦРУ.

Сигрейвз потратил немало сил и часто шел на огромный риск, собирая все эти предметы. Это была его коллекция. По его мнению, каждый человек является своего рода коллекционером. Одни с детства и до самой старости коллекционируют марки, монеты и книги. Другие собирают коллекции разбитых сердец или сексуальных побед. А находятся и такие, кто получает удовольствие от коллекционирования пропавших душ. И Роджер Сигрейвз собирал личные вещи людей, которых он убил, или, лучше сказать, уничтожил, поскольку сделал он это под флагом и в интересах своей страны. Его жертвам не было до этого никакого дела – они все равно в конечном итоге оказывались мертвы.

Сегодня вечером он спустился сюда, чтобы добавить к коллекции еще два предмета: ручку, принадлежавшую Роберту Брэдли, и кожаную закладку для книг Джонатана де Хейвна. Они разместились на почетных местах на полке и в коробке. Уложив их, он приклеил к ним номера. Количество предметов в коллекции приближалось к шестидесяти. Много лет назад он рассчитывал довести их число до сотни и даже довольно резво взял старт, поскольку в те годы у его страны было в мире множество врагов, которым следовало умереть. Но в последние годы число поступлений в коллекцию значительно сократилось; причиной этого стала бесхребетная администрация и еще более слабое руководство ЦРУ. И он уже давно отказался от первоначально поставленной цели. И вместо количества сосредоточился на качестве.

Любой здравомыслящий человек, узнав историю этих предметов, мог бы назвать Сигрейвза психопатом, коллекционирующим личные вещи убитых им людей. Но заключение было бы ошибочным, это уж он-то знал точно. В сущности, лишь дань уважения тем, кого он лишил самого дорогого. Если кому-нибудь удастся убить его самого, Сигрейвз был уверен, что тот окажется достаточно достойным противником. Он запер свою коллекцию и пошел обратно наверх, чтобы заняться разработкой плана следующего предприятия. Ему нужно было кое-что заполучить, и теперь, когда де Хейвн мертв и похоронен, настало время заняться этим.

Аннабель Конрой сидела во взятой напрокат машине на углу Гуд-Феллоу-стрит. Прошло много лет с тех пор, как она была здесь в последний раз, но место не слишком изменилось. Здесь по-прежнему ощущался заплесневелый запах старых денег, хотя теперь он перемешивался с такой же гнусной вонью новых. У Аннабель, конечно же, не было тогда ни тех ни других – факт, за который Элизабет, мать Джонатана де Хейвна, немедленно с радостью и ухватилась. Ни денег, ни хороших манер – именно это она, видимо, снова и снова повторяла своему сыну, пока ее слова не отпечатались в его весьма впечатлительном мозгу. В итоге их брак был расторгнут. Аннабель тогда не стала оспаривать его решение. Да и какой в этом был смысл?

И все-таки она не испытывала неприязни к бывшему мужу. Он во многом оставался ребенком – эрудированным, добрым, щедрым и любящим. Но в то же время у него не было ни капли собственной воли, он всегда бежал от любой конфронтации как черт от ладана. Ему было далеко до властной и острой на язычок матери; да и много ли найдется сыновей, способных устоять перед такими мамочками? После развода он писал Аннабель трогательные письма, осыпал ее подарками, повторял, что все время думает только о ней. Она в этом никогда и не сомневалась. Он по природе своей не был склонен к обманам; для нее же подобное стало совершенно новой концепцией. Противоположности и в самом деле притягиваются.