Филипп Ванденберг - Восьмой грех

«Что за женщина», — подумал Мальберг и протер глаза. Он тут же увидел записку в своем правом ботинке. Лукас поднял ее и прочитал: «Я надеюсь, что не слишком спутала твои жизненные планы. Чмоки, Катерина».

Он не мог не улыбнуться.

Несмотря на все, что произошло, Мальберг решил строго придерживаться своего плана и отправился к синьоре Папперитц.

Дом на Виа Лука отличался от всех остальных прежде всего тем, что у него был подозрительно ухоженный виц. Даже лестницы, которые во всех домах в Трастевере наводили ужас, здесь, с первого взгляда, выглядели вполне прилично.

На двери второго этажа висела табличка пансиона:

Комнаты у Папперитц

Мальберг нажал на кнопку звонка.

Открылась дверь, в сумраке прихожей появился силуэт пол ной женщины, которой было около шестидесяти. Яркий макияж, очевидно, должен был отвлечь внимание от двойного подбородка. И хотя был сентябрьский четверг и никакого праздника по григорианскому календарю не намечалось, синьора была одета в дорогой темным костюм, как будто собралась на воскресную службу. Она недоверчиво смотрела на незнакомца и молчала. Не дождавшись ни приветствия, ни вопроса, Мальберг заговорил первым:

— Меня зовут Лукас Мальберг, я ищу комнату на пару недель. Меня направил к вам Паоло Лима.

— Ах вот как! Паоло Лима, этот простодушный лентяй? — Лицо синьоры прояснилось в одно мгновение. — Входите!

Хозяйка прошла внутрь, Лукас последовал за ней но темному коридору. Стены были обтянуты красной материей с узорами и увешаны большими картинами в рамах. В просторной гостиной было три гигантских окна, выходивших на улицу. Тут пахло мастикой для полов и старой мебелью. Тяжелые шторы, аккуратно подвязанные по бокам окон, защищали от солнца. Бледные утренние лучи, которые проникали в комнату, падали на восточный ковер размером пять на шесть метров.

Завершали картину четыре стола. Все темные, они были выполнены в разных стилях: два круглых и два квадратных. Здесь также стояли черный сервант и комод. Вся обстановка наводила на мысль, что эта комната служила столовой для постояльцев пансиона.

Тяжело дыша, синьора Папперитц опустилась на один из стульев и, не предложив Мальбергу присесть, спросила:

— Вы сможете заплатить за четыре недели вперед?

Мальберг обалдело кивнул и выпалил:

— Конечно.

— Хорошо, — ответила синьора. — Вы должны меня понять, я вас совершенно не знаю. И я уже изрядно натерпелась от тех людей, которых присылает сюда Паоло.

— Конечно, — повторил Мальберг. Он не был уверен, что сможет дольше выдержать пребывание в этой слегка запыленной комнате.

— Не могу не рассказать вам, кто жил в моих комнатах, — начала домовладелица, при этом ее бесцветные глаза заблестели. Мальберг ожидал услышать имена Лукино Висконти, Клаудии Кардинале или Клауса Кипски. Но она назвала совершенно незнакомые Лукасу имена, о которых он никогда не слышал и о которых, вероятно, не слышали даже коренные жители Рима. — С регистрацией, — продолжила она, — сто пятьдесят в неделю, без регистрации — двести. Если вас прислал Паоло Лима, могу предположить, что вас ищет полиция.

— Да… Но позвольте вам объяснить…

— Ах, оставьте ваши объяснения при себе, синьор. Так как, говорите, вас зовут?

— Мальберг. Лукас Мальберг из Монако ди Бавьера. [17] Мюнхен, Бавария.

— Хорошо, синьор Лукас. Этим и ограничимся. Считайте, что я уже забыла ваше имя. Если хотите, я покажу вам комнату. Она единственная, которая подходит мужчине с вашими потребностями. Пойдемте со мной.

Повелительный тон синьоры и криминальный налет пансиона не нравились Мальбергу, и он уже придумывал, как вежливо отказаться. Но тут неожиданно он увидел убранную комнату с дорогой антикварной мебелью и отдельной ванной. Два ее окна выходили на маленькую квадратную площадь с фонтаном посередине. Комнату освещало приятное утреннее солнце. Мальберг даже и не мечтал увидеть такое.

— Вы принимаете чеки? — деловито осведомился Лукас.

— Почему нет, если, конечно, чек покрыт, — ответила синьора Папперитц, строго посмотрев на него. — Посещение дам только до двадцати двух часов! — добавила она. — А теперь самое важное.

— Самое важное? — Мальберг задумался, что же она еще не успела сказать.

Синьора указала на настенную лампу над дверью.

— Если она мигает, это означает «опасность». Как вы знаете, у нас очень строгие законы о свидетельских показаниях, и нередко здесь бывают проверки без предупреждения. Если придут проверяющие, я подам с входа сигнал.

— И что потом? Я же не могу раствориться в воздухе.

Впервые на лице, покрытом толстым слоем косметики, появилось подобие улыбки, чего Лукас уже и не ожидал от старой дамы.

Синьора Папперитц подошла к шкафу в стиле барокко, который стоял у стены и сразу поразил Мальберга. Прекрасный образец изысканного римского барокко с витыми толстыми ножками и инкрустацией на обеих дверцах.

Лукасу казалось, что шкаф предоставлен в его распоряжение, но когда синьора Папперитц открыла правую дверцу, он увидел, что он забит ее вещами. Папперитц, должно быть, не носила их уже много лет. Одним уверенным движением руки домовладелица отодвинула в сторону поношенные куртки, юбки и костюмы. Мальберг обомлел: за вещами оказалась дверь, запертая на старую задвижку. Синьора отперла дверь. За ней была маленькая комната, в которую, очевидно, не было другого хода.

— Пойдемте, — сказала синьора и, пригнувшись, прошла сквозь шкаф.

В комнате три на шесть метров было узкое окно, в два раза уже, чем все остальные окна пансиона. Стены были выкрашены в белый цвет, скудная меблировка состояла из стола, пары стульев, потертой лежанки и старого шкафа в метр шириной.

— В экстренном случае здесь вы будете в безопасности. Только не забудьте запереть за собой шкаф и дверь в эту комнату, а также повесить на место одежду.

Мальберг был удивлен смекалкой хитрой синьоры.

— Вы наверняка слышали о Лоренцо Лоренцони, — сухо заметила она, подняв вверх брови.

— Вы имеете в виду крестного отца, тело которого выловили пару лет назад в Тибре?

Синьора демонстративно кивнула в сторону потертой лежанки.

— Нет! — возмущенно вскрикнул Мальберг.

— Да. Он три месяца гостил у меня. За последний месяц он все еще должен мне. Однажды он сказал, что хочет подышать свежим воздухом. Но потом так и не вернулся. Утром его тело нашли в Тибре.

Мальберг почувствовал себя неуютно. Стоило ли ему останавливаться в мафиозном пансионе? Он уже хотел попрощаться, как вдруг осознал, что ему ничего другого не остается, как поселиться у синьоры Папперитц. Ведь его разыскивали по подозрению в убийстве. Даже если он откажется от поисков настоящего убийцы Марлены, ему все равно некуда деваться. Он должен был учитывать, что в любую минуту его могли арестовать. Здесь же он мог чувствовать себя в относительной безопасности.