Юрий Кареткин - Сердце России

Мраморный дог, безошибочно разобравшись в иерархии присутствующих, подошел к беседке и первому важно протянул лапу профессору.

— Азаров, — представился Андрей, пожимая лапу породистому псу.

— У него длинная родословная? — спросил Илья.

— В трех томах, — пошутила Синтия, — я к нему без книксена даже не подхожу!

Чарли поздоровался со Светланой, потом с Еленой и улегся рядом с беседкой на траву, демонстративно проигнорировав Илью.

— Так что там насчет вашей духовной связи с микадо? — сидя за столом в беседке с чашкой кофе и резко меняя тему разговора, с улыбкой спросила Илью журналистка. — Вы посылаете ему сигналы самурайским мечом?

До сих пор она разговаривала в основном с профессором и Светланой, и речь шла о раскопках в Аркаиме, где она провела последние полтора месяца. Елена с интересом слушала Синтию, поражаясь, как широко образована эта молодая женщина, как много она знает о России и ее истории, причем многое такое, что противоречит официальным версиям, изложенным в школьных учебниках. Илья отмалчивался, ожидая, что журналистка повернет разговор к прямым вещественным доказательствам существования "праматери человечества" — Гипербореи, с которыми узкий круг посвященных специалистов знакомить широкую общественность не торопился, но ошибся. Видимо, в первом разговоре Синтия решила не касаться щекотливой темы.

— Когда вы проживете в Сибири подольше, — улыбаясь, заговорил Илья, — вы поймете, что у нас без самурайского меча просто не обойтись!

— Неужели?! — воскликнула журналистка с иронией.

— Никак не обойтись, — подтвердил Илья. — Ни в кино не сходишь на поздний сеанс, ни в трамвае не проедешь бесплатно!

Синтия поняла, что этот молодой мужчина со стальными мускулами просто отшучивается, и решила ему не мешать.

— В Сибири самурайский меч — принадлежность национального костюма, — продолжал вдохновенно импровизировать Илья. — А национальный костюм сибиряка — овчинное кимоно, пимы и самурайский меч!

Женщины стали с интересом рассматривать профессора: они, очевидно, решили, что именно он в "национальном костюме" будет выглядеть наиболее экзотично, особенно за кафедрой!

— Сибиряка в любом аэропорту узнают легко, — продолжал Илья. — Насколько мне известно, — глядя на Синтию, понизил он голос до конспиративного полушепота, — ваше правительство даже разослало по канадским аэропортам секретный циркуляр: если зазвенел сибиряк на контроле, как будильник, не троньте его: зарубит к чертовой матери!

— Не боитесь поминать нечистого? — поинтересовалась Синтия.

— Нет, — просто ответил Илья.

— Но вы — верующий? — спросила журналистка с интересом.

— Скорее — ведающий, — ответил Илья, улыбнувшись.

Синтия пристально взглянула ему в глаза: не шутит ли? И поняла — не шутит!

— А вы? — обратилась она к Елене.

— Я - православная христианка, — ответила благонравная жена странного студента, вспомнив состоявшееся пять лет назад свое первое причастие. Оно же, впрочем, и последнее.

Илья с беспокойством ожидал следующих вопросов к жене, касающихся веры и религии, например: как можно одновременно считать себя православной и — христианкой? Но Синтия вновь сменила тему.

— Вы говорили, — снова обратилась она к Елене, — что учитесь в университете на факультете иностранных языков. Однако вы великолепно владеете двумя языками, английским и французским, чему же вы там учитесь? И если не секрет, чем в дальнейшем собираетесь заниматься?

"Она умна, напориста, но тактична", — подумал Илья, незаметно взглянул на часы и определил по вмонтированному в них детектору, что скрытый диктофон находится у журналистки в кулоне на груди.

— Вообще-то, я изучаю там еще и итальянский, — уклончиво ответила Елена, которая в июле поступила на факультет иностранных языков только потому, что к тому моменту не смогла четко определиться с выбором профессии.

О своем возникшем сегодня желании вместе с мужем "спасать мир" сообщать иностранке она не собиралась.

— Илья, вы говорите по-итальянски? — спросила Синтия.

— Си сеньорита, — улыбнулся Илья.

— Итальянский язык — один из языков любви, его проще всего изучать в постели, — поделилась Синтия опытом с Еленой, — тем более, с таким преподавателем!

— Этот «преподаватель» возник только вчера, — заметила Светлана.

— Вы хотите сказать, что ваша дочь только вчера вышла за него замуж? — уточнила журналистка.

— И это тоже, — усмехнулся профессор.

— Все-таки, Елена, чем бы вы хотели заняться, получив университетский диплом? — отложив на «потом» разгадку семейного ребуса Синельниковых, спросила Синтия, — о чем вы, повзрослев, мечтали?

— "О доблести, о подвигах, о славе…", — после некоторой паузы ответила Елена великой цитатой.

Не станет же она объяснять красивой и умной чужеземке, что она лишь вчера ощутила себя взрослой и эта взрослость тут же перешла в замужество!

— Мужские мечты?! — изумилась журналистка. — Но вы — сама женственность!

"Ты тоже…" — вздохнула Елена с сожалением и взглянула на мужа.

Илья пристально смотрел на нее. Юная женщина с удовольствием прочла в его глазах удивление, понимание и… еще она увидела, как они темнеют.

"Мои глаза тоже темнеют", — подумала Елена и опустила взгляд.

Азаровы наблюдали этот безмолвный диалог, который пока еще не понимала Синтия, и улыбались.

День клонился к вечеру. Синтия Тейн с удовольствием приняла приглашение соседей остаться на ужин.

Мамед припарковал машину в одном из не самых богатых кварталов Баку, достал из багажника большие пакеты со съестным и, не оглядываясь по сторонам, вошел в подъезд ничем не примечательного трехэтажного дома. Поднявшись на второй этаж, он нажал кнопку звонка, дождался, когда сиделка откроет дверь, и вошел в квартиру своей прикованной к постели двоюродной сестры.

Путь к этой квартире от особняка Султана его слуга проделывал регулярно каждое воскресенье во второй половине дня в течение уже четырех лет, с тех самых пор как Эльдар Гамидов, бежав из России, безвылазно жил в своем доме, как в осажденной крепости.

Мамед служил своему хозяину почти девять лет, пользуясь его безграничным доверием. Султана не смущал даже пятилетний пробел в биографии Мамеда, который бывший майор советской армии осветил коротко: колесил по миру. Мало ли какие дела могли быть у мужчины-кавказца, в одночасье лишившегося даже скромного офицерского жалования!

Почти девять лет назад Мамед спас Гамидову жизнь.

Каким-то образом серьезным людям в Москве стало известно, чей именно снайпер оборвал роскошное существование одного из влиятельнейших столичных наркодельцов, и на пути Султана, направляющегося в закрытый для посторонних подмосковный дом отдыха на «совещание», чтобы прибрать к рукам значительную часть бизнеса покойного, была устроена засада.