Майкл Ридпат - На острие

Он обратил внимание на статью, посвященную Италии. Судя по ней, итальянская пресса требовала крови главы хеджевого фонда Жан-Люка Мартеля, рушащего финансы их страны. Используя далеко не всегда убедительную аргументацию, газеты возлагали на этого человека ответственность за охвативший страну экономический паралич. Министерство финансов Италии уверяло, что сможет дать отпор этому типу, стимулируя местные банки поддержать рынок государственных облигаций. Гвидо Галлотти, следуя своей логике, заявлял, что выход Италии из зоны евро является единственным способом покончить со спекулянтами. Создавалось впечатление, что к его голосу начинали прислушиваться. Меньше чем за неделю до выборов рейтинг Национальной демократической партии снова существенно вырос.

Кальдер с интересом прочитал статью, но он был рад своему решению держаться подальше от Италии, пока там все не устаканится. Предсказать, как дальше пойдут события, было невозможно.

Поезд, постукивая на стрелках, въехал в Камден, а Кальдер перешел к разделу «Компании и финансы». Первая полоса сразу завладела его вниманием. Там говорилось о слухах, будто скрытые потери по долгосрочным контрактам с ЕЭК окажутся даже больше, чем миллиард евро, согласно более ранней оценке. Кредитные агентства были готовы низвести рейтинг долговых обязательств комиссии до уровня мусора. Он еще раз просмотрел внимательно статью в поисках новых фактов, но так ничего и не обнаружил. «Впрочем, это совершенно не важно», – мрачно подумал он. Облигации Единой энергетической комиссии все равно отправятся в мусорную корзину. Теперь Алекс был благодарен Тареку за то, что тот заставил его избавиться от половины портфеля. В конце концов ему удалось продать облигации, потеряв сравнительно немного.

На работе его ждал Нильс. Рыхлое лицо молодого человека было искажено страхом – ему в отличие от Кальдера никогда раньше не доводилось нести такие потери.

– Что ты думаешь, Зеро?

– Я думаю, что нас хорошо поимели. Новые цены от брокеров уже поступили?

– Имеются предложения по сорок восемь. Но только на миллион евро.

– Ну и что же мы будем делать? – спросил Кальдер.

– Надо держаться, – ответил Нильс, – несмотря на то, что наши потери возрастут. Комиссия выбрасывает столько наличности, что мы в итоге останемся при своих.

– Ты в этом уверен?

Нильс взглянул на лежащий перед ним листок с цифрами, немного подумал и подтвердил:

– Уверен.

Кальдер закрыл глаза. Возможно, Нильс прав. А если так, то они прилично заработают на том полумиллионе облигаций, которые приобрели по цене чуть выше шестидесяти. Но на это уйдут годы, и пока они дождутся прибыли, им придется потерпеть. Кроме того, они могут тотально ошибаться. После случившейся несколько лет назад катастрофы с «Энрон», когда одна из крупнейших энергетических компаний Америки превратилась в кучу фиктивных контрактов и коллекцию долгов, стали более ясными риски, связанные со скрытыми потерями. ЕЭК, конечно, не «Энрон», но тем не менее…

Это была плохая операция. Просто отвратительная. Кальдер и раньше неоднократно нес потери. Но он рисковал, каждый раз имея на то достаточные основания. Случается так, что даже хорошие на первый взгляд сделки оказываются неудачными. В таких случаях вы смиряетесь с потерями и продолжаете работать.

Но на сей раз все обстояло иначе. Это был глупый поступок. Идиотский. Он набил карманы облигациями, надеясь, что все будет хорошо, игнорируя при этом иные возможности.

– Зеро…

Кальдер открыл глаза и, поймав выжидательный взгляд Нильса, сказал:

– Продаем.

– Но мы же потеряем по меньшей мере восемь миллионов евро! – запротестовал Нильс. – Я абсолютно убежден, что мы все вернем, если не отступим.

– Это была вшивая сделка, – проговорил Кальдер. – И я не желаю каждый день пялиться на эти облигации и думать, каким же кретином был, когда их покупал. Мы совершили ошибку. Восемь миллионов уже ушли коту под хвост. Нам придется списать потери и начать все сначала.

– Но…

– Мы продаем.

Легко сказать, но трудно сделать. В итоге Кальдеру помог работающий с хеджевыми фондами комиссионер Кэш Каллахан. Он убедил своего специализирующегося на «ущербных» облигациях клиента купить все пятьдесят миллионов евро по цене сорок пять.

Кальдер подошел к Кэшу, чтобы поблагодарить его.

– Ты вытащил меня из дыры. Очень глубокой дыры.

Кэш был тучным американцем из Бронкса, чей акцент за пятнадцать лет лондонской жизни почти не претерпел никаких изменений.

– До тех пор пока вы, парни, будете копать себе ямы и в них сигать, мы останемся здесь, чтобы выволакивать вас оттуда, – сказал он, покачивая головой.

Кальдер был не в настроении отвечать залпом на залп в бесконечной войне между трейдерами и комиссионерами. Вместо того чтобы выдать нечто остроумное, он слабо улыбнулся и собрался отправиться на свое рабочее место.

– Эй, Зеро!

– Да?

Кэш поднялся со стула, подошел к Кальдеру и, коснувшись его рукава, сказал:

– До меня дошли слухи, что эти задницы с тобой разделались?

– Да. Можно и так выразиться, – тщательно подбирая слова, ответил Кальдер.

– Держись. Здесь многие за тебя. Ты многим нравишься. Если удержишься, то ты молодчина. Поверь, я повидал уйму трейдеров, и ты – один из лучших.

Эти слова немного встревожили Кальдера. Кэш Каллахан был скуп на похвалы, а если хвалил, то это означало, что ему что-то надо. Кальдер понятия не имел, чего может захотеть Кэш, что он, Кальдер, способен ему дать.

Заметив замешательство Кальдера, Каллахан сказал:

– Я это говорю вполне серьезно. Но если ты решишь уходить, потолкуй со мной. Я знаю кучу людей, готовых воспользоваться услугами хорошего трейдера.

Кэш улыбнулся, хлопнул Кальдера по плечу и вернулся на свое место. Слова Кэша настолько поразили Алекса, что тот на время потерял дар речи. Придя в себя, он вернулся к своему столу и подсчитал потери. Общий убыток превысил восемь миллионов евро. Скверный год стал еще хуже. А ведь прошло всего лишь два месяца. Ему показалось, что чьи-то ледяные пальцы сжали его сердце. Такие ощущения ему испытывать еще не приходилось. Кальдер вспомнил события двухлетней давности, когда он работал в Нью-Йорке. Тогда он приобрел огромный портфель бескупонных облигаций крупной нефтяной компании. На бескупонные облигации проценты не выплачиваются, а их цены отличаются особой неустойчивостью. В какой-то момент его скрытые потери в этой сделке доходили до двадцати миллионов долларов. Но тогда он не отступил, поскольку был уверен в том, что прав, и знал, что делает. Тогда он не сомневался, что в конце концов получит существенную прибыль. Так и случилось. Он не только сделал тридцать миллионов долларов, но и создал себе в «Блумфилд-Вайс» отличную репутацию. Но на этот раз все было совсем не так. Сейчас он ни в чем не был уверен. Абсолютно ни в чем.