Дэвид Лисс - Этичный убийца

В сейфе обнаружилась коричневая авоська, набитая маленькими полиэтиленовыми пакетиками с желтоватым порошком – в общей сложности примерно полкило мета самого лучшего качества. Не учитывая комиссионных, себестоимость товара составляла всего пару сотен долларов, а продать его можно будет тысяч за пять.

Доу еще раз наскоро осмотрел помещение: он должен был удостовериться, что все приборы выключены и остыли, что, когда Ублюдка убили, на них ничего не готовилось, не грелось.

В этом бизнесе была одна серьезная проблема. Он оказался настоящей золотой жилой, приносил чистый доход, и копам было на него насрать, но стоило немного расслабиться, и все могло попросту взлететь на воздух. Для того чтобы получить наркотик, нужно было переработать вполне легальное, общедоступное лекарство от простуды в токсичное химическое вещество, выводя из него эфедрин, а процесс этот сопровождался выделением в качестве побочных продуктов такого жуткого дерьма, что его можно было использовать как оружие. Доу слышал множество историй про взрывы в лабораториях, про то, как «варщики» умирали от ожогов, облившись кислотой или щелоком, либо, надышавшись химикатами, молили о том, чтобы им пустили пулю в лоб.

Но вроде бы все было выключено, остыло и взрываться не собиралось – никаких колб с пенящимися веществами, никакого дыма и запаха гари, никаких шипящих звуков, которые могли бы сопровождать химическую реакцию. Доу решил, что пора уходить, и как можно скорее. Он вырубил свет, выбежал наружу, с наслаждением вдохнул вонь отстойника и только тогда снял с лица маску.

Вернувшись в фургон, он прикинул, что за пару часов, пожалуй, справится: смотается в Джексонвилл и спихнет товар дистрибьюторам. Потом, правда, придется сделать еще пару остановок, чтобы забрать несколько контейнеров с мочой литров по девяносто. Именно Митч, этот дохлый болван, выяснил, что в организме наркоманов мет усваивается очень плохо, поэтому их мочу можно перерабатывать. Тем, кто сдавал достаточное количество этой дряни, предлагались особо выгодные условия. К тому же было своеобразное удовольствие в том, чтобы подсаживать людей на мет, а потом собирать их собственную мочу и с помощью нее продолжать держать их на крючке.

Во всяком случае, Ублюдку эта идея очень нравилась. А теперь эта сволочь сдохла. Доу было невдомек, что это значит, – но что-нибудь да значит, это он чувствовал шкурой.

Во время каждого выезда мы почему-то неизменно останавливались в гостинице, возле которой находилась закусочная «Дом вафель». Возможно, законы штата Флорида требуют, чтобы гостиницы строились только возле них. Во всяком случае, мне казалось, что это объяснение ничем не хуже других. Я не то чтобы проголодался, но поесть все-таки было необходимо, так что, выйдя из номера Игрока, я направился прямиком в «Дом вафель». Большинство наших ребят скорее всего тоже окажутся там – в том числе, как я надеялся, и Читра: ведь я не забыл, что она, кажется, считает меня умным.

«Дом вафель» стоял по другую сторону съезда с шоссе, так что мой путь лежал через пустырь, покрытый грязным песком, колючими сорняками и огромными холмистыми жилищами огненных муравьев. Шел я медленно, внимательно глядя себе под ноги и стараясь не наступить ни на что кусачее, а из-под ног у меня выпрыгивали жирные сверчки и жабы размером с ноготь большого пальца. Тут и там был накидан мусор, какой всегда валяется по обочинам шоссе; кое-где виднелись груды битого зеленого и коричневого стекла от пивных бутылок. Среди мусора одиноко стояла деревянная лачуга размером примерно с три туалетные кабинки. Свой маршрут я спланировал так, чтобы обойти хижину как можно дальше – на тот случай, если в ней угнездился какой-нибудь преступник.

Я уже почти подошел к «Дому вафель», когда у меня за спиной послышались шаги. Это были Ронни Нил и Скотт.

На обоих были довольно новые «Ливайсы» и рубашки – у Скотта выцветшая бледно-желтая из хлопковой ткани грубого плетения, слишком плотная для жаркой погоды, а у Ронни Нила – белая, но под мышками у него красовались пятна того же цвета, что рубашка Скотта. На обоих были старые узорчатые галстуки, явно отцовские, – правда, модель, которой украсил себя Ронни Нил, была пошире и покороче, так что вполне могла быть и дедовской.

– Куда путь держим? – поинтересовался Скотт.

– Завтракать, – ответил я.

– Ты что, совсем охренел? – спросил Ронни Нил.

Я продолжал идти своей дорогой.

– Ты что, не слышишь, что ли? – остановил меня Скотт. – Человек к тебе обращается.

– Ах, как грубо с моей стороны, – съязвил я. – Да, Ронни Нил, я охренел настолько, что иду завтракать.

– Эй, ты! Язык-то не распускай! – пригрозил Ронни Нил. – И знаешь, что я тебе скажу? Ты вовсе не такой умный, как воображаешь.

– Послушайте, я просто хочу спокойно поесть, – сказал я, пытаясь немного смягчить ситуацию.

– Ну и мы тоже. – С этими словами Скотт одарил меня ослепительной злобной усмешкой. – Так почему бы тебе не угостить нас завтраком?

– Сами себя угощайте, – ответил я.

– Так ты у нас – скупой жиденок? – спросил Скотт. – Так я понимаю? Бережешь свои грошики?

– Можно подумать, это я хочу позавтракать на халяву.

И тут Ронни Нил ударил меня по затылку. Это произошло так стремительно, что случайный свидетель наверняка не поверил бы своим глазам, но острая боль не позволяла мне усомниться в случившемся. У Ронни Нила на пальце было кольцо. Возможно, он повернул его внутрь – во всяком случае, явно сумел сделать так, чтобы ударить именно им. Оно с такой силой стукнулось о мой череп, что на глазах у меня выступили слезы.

Я замер в растерянности и бессильном бешенстве, ведь школа позади, и такие вещи больше не должны повторяться. Несмотря на долгий рабочий день и ужасные условия, мне нравилось продавать энциклопедии, и не только из-за денег, а еще и потому, что это была уже не школа. Здесь никто не знал, что я когда-то был толстым и надо мной все издевались. Здесь знали совсем другого Лема – здорового, стройного, хорошего продавца. Собственное бессилие перед Ронни Нилом и Скоттом настолько взбесило меня, что пришлось собрать волю в кулак, чтобы сдержаться и не врезать кому-нибудь из них как следует. Удар был бы слабым и не навредил бы никому, кроме меня самого, но мне все равно хотелось его нанести.

– А у меня в кармане складной нож, – сообщил мне Ронни Нил. – К тому же мой брат сидит в тюрьме за вооруженное ограбление, и два моих кузена, кстати, тоже. Один – за крупную кражу, а другой – за непредумышленное убийство. Хотя на самом деле убийство было преднамеренным, но адвокат оказался что надо. Так всегда бывает, когда впервые нарушаешь закон, – а ты будешь как раз первым, кого я убью. Если думаешь, что я боюсь провести пару лет в тюрьме, – вперед, нападай.