Александр Новиков - Башня

В кафе Иван не пошел, устроился в заброшенном ларьке метрах в восьмидесяти от заведения. В стенке ларька были пулевые отверстия. Иван подумал: интересно, кто же здесь смерть принял?.. Он закурил и достал из рюкзака бутылку пива. Открыл, сделал глоток… За грязным, разбитым стеклом был солнечный день. Холодный, неуютный, с ветром и с пылью. Там ходили люди, летали птицы и бродили собаки… Террористу не было места среди них.

Герман Петрович – всклокоченный, небритый – появился за три минуты до срока. Он заглянул в кафешку, не нашел там Ивана и вышел на улицу, стал ходить взад-вперед перед входом. Он явно нервничал, часто поглядывал на часы. Иван выжидал. Через четверть часа Петрович все-таки позвонил.

– Ты где? – спросил он Ивана, когда тот отозвался.

– Далеко.

– То есть как?

– Вот так… я решил уехать.

– Вот чего, – протянул Петрович. – Ну… ну, в общем, правильно. А сумеешь выскочить из города? Сейчас везде полно полиции.

– Уже выскочил. Спасибо тебе за все, Герман Петрович. Удачи.

– И тебе удачи, Иван Сергеич.

Иван выключил телефон. Петрович тоже сложил свою «раскладушку», развел руками. Несколько секунд он стоял посреди улицы, потом побрел в сторону Невы. Иван, наблюдавший за напарником из глубины ларька, вздохнул с облегчением. Если бы предложение Петровича было западней, то Петрович, конечно, стал бы названивать в полицию. Но он не стал никуда звонить.

Минут пять Иван шел следом за Петровичем. На набережной нагнал, взял под локоть.

– Иван! – обернулся Петрович. – Ты…

– Я, Герман Петрович, я.

– Так как же… Ты что – не доверяешь мне?

– Извини, Петрович, но береженого, как говорится…

– Понятно, – Петрович почесал всклокоченную голову. Потом спросил: – Ну что – идем?

– Веди в свою нору.

Они двинулись на Петроградскую сторону. Шли пешком и врозь – Петрович впереди, Иван сзади. На Гренадерском мосту тоже стояла машина полиции. У Петровича проверили документы, у Ивана – нет. Минут двадцать они шлепали в глубь острова. Наконец на Большой Монетной Герман Петрович остановился, подождал Ивана и сказал: пришли. Вон там наша с тобой нора. Он показал пальцем на торец высоченного старинного дома. Стена была совершенно глухой – сплошное кирпичное полотно. И только под самой крышей виднелось маленькое окошко. На него и показывал Петрович.

– Гнездо, – сказал Иван.

– Что? – спросил Петрович.

– Гнездо это, говорю, а не нора.

Пешком – старинный лифт, узкий, тесный, похожий на двуспальный гроб, конечно, не работал – поднялись на шестой этаж. А этажи здесь были такие, что в пересчете на «хрущевский стандарт» получалось никак не ниже одиннадцатого, но более реально – двенадцатого. Петрович дважды останавливался передохнуть. На четвертом этаже столкнулись с мужчиной. Он был в домашних тапочках и в синем с серебристыми вставками спортивном костюме, стоял у окна, курил, пепел стряхивал в консервную банку… Петрович поздоровался: добрый день.

«Спортивный костюм» кивнул:

– Добрый, – посмотрел мельком и отвернулся.

Когда поднялись на пролет выше, Иван оглянулся – «спортивный костюм» смотрел вслед. Иван насторожился: чего это он смотрит? И тут же оборвал сам себя: ну смотрит и смотрит. Что с того? Теперь все друг за другом смотрят. А как же? Квартиры нынче бомбят – только треск идет. Вот он и смотрит… А у тебя, если будешь таким мнительным, скоро крыша поедет.

Последний пролет лестницы был винтовым, как в замке. И упирался в одну-единственную дверь. Сюда уже и лифт не доходил.

– Наконец-то пришли, – сказал Петрович. Он отпер дверь большим ригельным ключом. Когда вошли в крошечную прихожую, Петрович сразу опустился на плюшевую банкетку, сказал: точно – гнездо… Иван, не разуваясь, заглянул в туалет, кухню без окна и в единственную комнату. Обстановка везде была более чем спартанской – скудная и старая мебель, старый телевизор, вытертый ковер на полу и в углу – засохшая пальма.

– Чья это хата? – спросил Иван.

– Сейчас – наша. Брат мой здесь прописан с сыном.

– А сами-то они где?

– Племяш в Швеции. Он программист, работает там уже четвертый год. А брат трубу тянет к китайцам. Тоже уже год дома не был. Но недели через три приедет в отпуск. Так что еще три недели никто тебе тут не помешает.

– Понятно, – Иван снял рюкзак, поставил на пол.

Петрович прошел в кухоньку, открыл дверцу холодильника. Иван обратил внимание, что холодильник не включен. Петрович достал из темного нутра холодильника бутылку водки, спросил: выпьем, Иван Сергеич?

Иван ответил вопросом:

– А зачем, Петрович, ты водку в холодильнике держишь? Он же выключен.

Петрович растерянно пожал плечами, сказал:

– А хрен его знает… привычка. Ну, выпьем?

На этот раз плечами пожал Иван. Пить не хотелось, но и отказываться было неловко… Он неопределенно пожал плечами, а Петрович расценил это как согласие. Он взял с полки два граненых стакана. Иван подумал, что уже давно не видел граненых стаканов.

– А вот с закусью у меня напряженка, – произнес Петрович.

Иван отозвался:

– У меня есть кое-что, – вышел, вернулся с рюкзаком. Рассупонил его и вытащил хлеб. Петрович налил граммов по сто водки. Чокнулись.

Петрович сказал:

– Будь.

Иван ответил:

– И ты тоже.

Выпили, закусили, отламывая хлеб руками.

– Видишь, как оно получается, – произнес Петрович.

– Как?

– Да я про брата и племянничка. Брательник мой трубу тянет, чтобы качать газ туда. – Петрович махнул рукой. – Мы с тобой эту трубу обслуживаем. А племяш – это мозги… Кстати, он там работает в конторе, которая строит здесь хранилища для ядовитых отходов.

– И что? – спросил Иван. Он не особо слушал Петровича. Он был все еще очень напряжен.

– А ничего, – сердито ответил Петрович. – Наглядно все, как в учебнике: от нас качают нефть-газ-мозги. А к нам привозят ядовитые отходы. Сотрудничество!

– Ага, – невпопад произнес Иван. Он достал из рюкзака два «бомж-пакета» с картофельным пюре и пачку сосисок.

Петрович сказал:

– Живем, – и стал возиться с кастрюлями.

Иван вытащил из кармана сигареты, спросил: курить можно?

– Лучше у окна, – отозвался Петрович. – Здесь, сам видишь, с вентиляцией хреново.

Иван кивнул, вышел в комнату и распахнул створку маленького окна. Влетел ветерок, обдал прохладой горячее лицо. Иван закурил, подумал, что весь дым все равно в комнату. Он высунулся в окно.

Мужчину в синем спортивном костюме, который курил на лестнице, звали Николай Николаевич Проценко. Двадцать восемь лет из своих пятидесяти трех Проценко прослужил в милиции, последние годы был участковым инспектором. На участке его звали Коля-Коля или Коля-Сука. Проценко дослужился до майора заработал несколько никудышных «цацек» и цирроз печени. По профессиональной привычке Николай Николаевич посмотрел, куда прошли два незнакомых мужика, аккуратно затушил сигарету и пошел к себе.