Хэрри Грей - Однажды в Америке

— Так вы сможете достать нам револьверы? — упрямо спросил Макс.

— Да, да, я могу достать все. Предоставь это мне, Макс. Когда я решу, что вам можно доверить оружие, вы их получите. Это тебя устраивает? Одна из вещей, которым ты должен научиться, — это не быть чересчур импульсивным, понятно, дружок? — Он похлопал Макса по спине. — Как называется книга, которая лежит у тебя в кармане? — спросил он у меня

Я достал и показал ему книгу. Он неприязненно взглянул на нее и проворчал:

— «В богачи из оборванцев»… Не слишком ли она детская для твоего возраста?

Я пожал плечами.

— Ты любишь книги? — улыбнулся Профессор.

— Да. Я люблю читать.

— Почему ты не берешь хорошие книги в публичной библиотеке?

— Библиотека для маменькиных сынков.

Он рассмеялся:

— Ладно. Тогда вот что я тебе скажу. Я разрешу тебе пользоваться моей библиотекой. Иди выбирай. Она вон там. — Он показал на туалет.

— Вы держите книги там?

— Да, иди выбирай. Это лучшее место для библиотеки. Место, где человек по-настоящему может сосредоточиться на том, что читает.

Я зашел в туалет. Две стены от самого потолка до пола были увешаны полками с книгами. И не было ни одного знакомого мне названия. «Образование» Генри Адамса, книга парня по имени Йейтс и другие такие же, о которых я никогда не слышал.

— Ну, нашел себе что-нибудь по вкусу? — крикнул Профессор. Я увидел название, которое для меня имело какой-то смысл: «Жизнь Джонсона» Босуэла. Я подумал, что это может быть интересным. Все про Джека Джонсона, чемпиона по боксу. Я взял книжку и вышел. — Что ты выбрал? — спросил Профессор. Я показал ему книгу. Он с сомнением посмотрел на меня.

— Ты думаешь, что она тебе понравится и ты там что-то поймешь?

— Вы что, издеваетесь? — усмехнулся я.

— Она несколько сложновата для мальчика.

— Вы не знаете Башку, Профессор. Он очень умный парень. Самый умный на Деланси-стрит.

— Ну ладно, Башка, после того как ты ее прочитаешь, мне будет интересно узнать, что ты о ней думаешь.

— Да, я вам расскажу, — пообещал я.

— Я найду вас, когда понадобитесь, — прошептал Профессор нам вслед, когда мы поднимались по лестнице из подвала. Мы направились в кондитерскую.

— Что это такое он сказал про меня? — спросил Макс. — Что я должен научиться не вести себя ими.. Как там, ты не помнишь, Башка?

— Импульсивно?

— Да, правильно, импульсивно. Что он имел в виду?

— Не хвататься за дела, не обдумав их хорошенько.

— Хороший совет. Да, надо все обдумывать заранее. Я это запомню.

Простак, Косой и Домииик стояли в дверях кондитерской, поджидая нас.

— Где были, ребята? — спросил Простак.

— Мы с Башкой заработали по доллару, — произнес Макс, заходя в кондитерскую. Остальные последовали за ним. — Дай мне свой доллар, Башка, — сказал Макс.

— Дать тебе мой доллар? Для чего? — спросил я, не скрывая своего нежелания делать это.

— Мы все в доле, — напористо ответил Макс. Я неохотно отдал доллар Максу. Он подошел к прилавку, за которым стоял Джелли, и положил перед ним две бумажки: — Разменяйте мелочью.

Макс разделил два доллара на пять равных частей. Я с разочарованием уставился на свои сорок центов. Макс ободряюще улыбнулся:

— Не расстраивайся, Башка. У нас будет куда больше.

Он купил пачку сигарет, и мы вышли на улицу. Мы курили, свистели и отпускали непристойные замечания в адрес проходящих мимо девчонок. Появился отец Доминика, вырвал сигарету из губ сына и потащил его домой. Мы насмешливо загалдели им вслед. На противоположной стороне улицы я увидел Долорес, выглядывающую из окна своей комнаты. Макс помахал ей рукой, и она с раздражением захлопнула окно.

Я стоял и грезил о ней. Моя первая любовь. Я представлял, как она попадает в различные неприятные ситуации. Как ее преследуют и оскорбляют незнакомые хулиганы. Себе я отводил героическую роль защитника.

Себе и своему ножу. Затем я подумал о Пегги. Странное волнение уже совсем другого характера охватило меня. Мне захотелось узнать, не стоит ли она на крыльце нашего подъезда. А может быть, мне повезет, и я смогу немного подержаться за маленькую толстую Фанни?

— Пойду залягу, — сказал я и двинулся в сторону своего дома.

— Что за спешка? — крикнул вдогонку Макс. — Не забывай, Башка, встречаемся рано утром, в четыре тридцать.

— Не беспокойся, буду, — бросил я через плечо.

Пегги на крыльце не оказалось. Крадучись, словно кот, я осмотрел все лестничные площадки в надежде найти ее или Фанни. Входя в нашу погруженную в темноту квартиру, я чувствовал себя оставленным в дураках. Было тихо, вся семья уже спала.

На кухонном столе потрескивали субботние свечи. Рядом с ними мать заботливо оставила для меня тарелку с заливной рыбой и кусок плетенки. Я жадно проглотил еду и запил ее стаканом воды из кухонной раковины. После чего опустил двадцать пять центов в газовый счетчик, вошел в свою спальню без окон, зажег газовый рожок и разделся. Спихнув младшего брата на принадлежащую ему сторону узкой железной кровати, я достал «Жизнь Джонсона» и открыл первую страницу.

Предисловие про парня, написавшего книгу, я пропустил. Какого идиота может интересовать автор? Мне хотелось узнать все о чемпионе и о его боях, и о том, правда ли, что у него было множество женщин и он был женат на белой? Я начал читать. Что за мусор? В книге говорилось о парне, которого звали Самуэль Джонсон и который был доктором.

Я с отвращением положил книгу на пол и полез за «В богачи из оборванцев», но тут вспомнил, как Профессор чуть не рассмеялся надо мной, когда увидел книгу, которую я выбрал. Он сказал, что мне ее не понять. Чтобы я, Башка, не понял, о чем какая-то вшивая книга? Это был вызов, и я снова взялся за «Жизнь Джонсона». Мне пришлось сходить за толковым словарем на кухню. Бог ты мой, эта книга была просто до отказа забита прессованными отходами. Этот парень, Джонсон, только и делал, что болтал то о том, то о другом. Не было никакого действия. Я заставлял себя читать и уснул, позабыв выключить свет.

Я проснулся внезапно. Свет по-прежнему горел. Который час? Брат, похрапывая, спал на спине. Я спихнул его с моей стороны кровати.

— Ты, паршивец, выключи свет, — пробормотал он. Я выключил свет, ощупью добрался до кухни и зажег газ. Было еще рано, старый облупленный будильник показывал половину четвертого. Во мне проснулось привычное чувство голода. Я открыл окно и заглянул в служившую нам холодильником жестяную коробку, прикрепленную к подоконнику.

Там было две тарелки: на одной лежали небольшие кусочки заливной рыбы, а на другой — плетенка. Все это предназначалось для субботнего и воскресного ужинов. Своим ножом я отрезал тонкий ломоть плетенки и, вернувшись к столу, съел его. А потом стал думать о том, что мой старик собирается делать с платой за квартиру, что он собирается предпринять, чтобы найти себе работу прежде, чем нас выбросят на улицу. Я точно не знал, за сколько месяцев мы задолжали: за два или за три? Я подумал о нашем паршивом домовладельце, который появляется весь разодетый и вопит, требуя квартплату. Я подумал о том, что этот ублюдок всегда носит в петлице белый цветок и, должно быть, он гомик. Мой дохлый старик, почему он не может найти работу и получить немного денег? Может быть, потому, думал я, что старый дурак неважно себя чувствует? Может быть, он всегда болен… Тогда какого черта он так много времени проводит в синагоге? Два часа каждое утро и два — каждый вечер. По субботам он портит воздух в этом заведении целый день. Все эти старые дурни с их бородами и шалями, качающиеся взад и вперед во время молитв, бормочущие всякую дрянь в свои бороды… И что она означает? Могу поспорить, что полудохлый раввин сам этого не знает. Это все не для меня! Я умный. И когда вырасту, буду ходить только за деньгами.