Дин Кунц - Брат Томас

Абсолютная гарантия. Полнейшая безопасность. Непотопляемый «Титаник». Неуничтожимый «Гинденбург». Мир нашего времени.

Человеческие существа не только не выносят реальность в больших количествах, мы убегаем от реальности, пока кто-либо не заставляет нас приблизиться к огню и почувствовать жар на лицах.

Ни один из датчиков не фиксировал наличия в воздухе молекул пропана.

Мне приходилось полагаться на датчики, потому что пропан не определить ни по цвету, ни по запаху. Если бы я полагался на свои органы чувств, чтобы обнаружить утечку, то не подозревал бы о том, что пропан не попадает по назначению, пока не задохнулся бы из-за отсутствия кислорода или все здание не взлетело бы на воздух.

Каждый датчик был закрыт на замок и опечатан. На бирке имелась дата последней проверки, которая проводилась компанией, ответственной за обеспечение работоспособности датчиков. Я проверил каждый замок и каждую печать и не обнаружил следов несанкционированного вскрытия.

Бу ушел в самый дальний от двери угол бойлерной. Меня, кстати, тянуло в тот же угол.

Циркулируя по зданию, сверхохлажденная вода впитывает в себя тепло. Потом она попадает в большой подземный бассейн около восточного леса, где градирня преобразует ненужное тепло в пар, который выбрасывается в атмосферу и смешивается с воздухом. А вода возвращается в холодильники, где снова охлаждается.

Четыре трубы из поливинилхлорида диаметром в восемь дюймов уходили в стену под потолком, рядом с тем углом, куда тянуло Бу и меня.

Бу обнюхивал стальную панель площадью в четыре квадратных фута, установленную на стене в шести футах от пола, и я опустился рядом с ней на колени.

Рядом с панелью находился выключатель. Я им щелкнул, но ничего не изменилось… разве что я включил свет в каком-то помещении за стеной.

Панель крепилась к стене четырьмя болтами. Рядом на крючке висел ключ, которым отворачивались болты.

Отвернув их, я отставил панель в сторону и заглянул в дыру, в которой уже исчез Бу. Кроме зада и виляющего хвоста большой собаки, увидел освещенный тоннель.

Не опасаясь, что придется нюхать «выхлопные газы» пса, но боясь того, что могло ждать впереди, я полез в тоннель.

Какие-то два фута, наверное, такой была толщина монолитной железобетонной стены, и тоннель перешел в прямоугольный коридор высотой в семь и шириной в пять футов.

По левой стороне потолка четыре трубы уходили в далекую даль, подсвеченные лампочками, которые висели по центру.

Вдоль пола, тоже слева, бежали медные трубы, стальные, пластмассовые. Вероятно, по ним подавались вода и пропан, тянулись электрические кабели.

Тут и там стены пятнали белые россыпи кальция, но сырости в коридоре не чувствовалось. Пахло бетоном и известью.

Если не считать шума воды, которая текла по трубам под потолком, в коридоре стояла тишина.

Я посмотрел на часы. Через тридцать четыре минуты мне следовало быть в гараже, чтобы встретить там самого верзилистого из верзил.

Бу целенаправленно затрусил вперед. Я последовал за ним, не очень-то понимая зачем.

Старался идти тихо, насколько позволяли лыжные ботинки. При движении рукава терлись и шуршали, поэтому я снял куртку и положил на пол. Бу не издавал никаких звуков.

Мальчик и собака — самые лучшие компаньоны, о чем известно из песен, книг, фильмов. Однако если мальчика ведет психический магнетизм, а собака не знает страха, вероятность, что их поход закончится благополучно, столь же велика, как и вероятность услышать в концовке гангстерского фильма Скорцезе веселый, радостный и счастливый хор детских голосов.

Я не люблю подземные тоннели, однажды умер в таком вот месте. По крайней мере, в достаточной степени уверен, что умер и какое-то время оставался мертвым, даже, став призраком, навестил нескольких моих друзей, пусть они и не узнали о моем визите.

Если я не умирал, значит, со мной случилось что-то более странное, чем смерть. Я написал об этом инциденте во второй книге, но написать и понять — далеко не одно и то же.

Если коридор вел меня к бассейну градирни, а я полагал, что именно туда и иду, тогда его длина составляла порядка четырехсот футов.

Дважды я слышал за спиной какие-то звуки. Оглянувшись, ничего не видел.

В третий раз подавил желание оглянуться. Иррациональный страх подпитывается собой и нарастает. Поддаваться ему нельзя.

Главное тут — отличить иррациональный страх от обоснованного. Если не обращать внимания на обоснованный страх и продолжать вести себя так, будто бояться нечего, Санта-Клаус точно вылезет из дымохода и в конце концов добавит твою пиписку к своей коллекции.

Бу и я прошли две сотни футов, когда еще один тоннель ушел вправо. Этот чуть поднимался и заворачивал, скрываясь из виду.

Четыре дополнительные трубы из поливинилхлорида висели под потолком бокового коридора. Они огибали угол и, параллельно первому набору труб, тянулись к градирне.

Этот коридор, должно быть, брал начало в новом аббатстве.

Вместо того чтобы привозить братьев в школу на вездеходах, рискуя по пути подвергнуться нападению неизвестно чего, мы могли доставить их сюда более безопасным маршрутом.

А потому возникала необходимость обследовать этот коридор, пусть и не сию минуту.

Бу продолжил путь к градирне. Хотя пес не смог бы мне помочь, если бы крадущееся следом существо напало на меня, в его компании мне было легче, и я поспешил за ним.

Существо это, которое я видел мысленным взором, было о трех шеях, но почему-то только с двумя головами. Тело было человеческое, а головы — койотов. И оно хотело насадить мою голову на среднюю шею.

Мой шапочный знакомый из Пико-Мундо, индеец-панаминт, который называет себя Томми Клаудуокером, рассказывал мне о встрече с таким вот трехголовым существом.

Томми отправился в туристический поход в пустыню Мохаве, ехал на попутках, ночевал под открытым небом. Для похода он избрал тот период времени, когда зимнее грязно-серебряное солнце, Древняя Матерь, только превращается в весеннее золотистое солнце, Молодую Невесту, прежде чем стать летним яростным платиновым солнцем, Уродливой Женой, и еще не выжигает пустыню так жестоко, что приходится выжимать из песка яд скорпионов и пчел в отчаянных попытках найти тень и каплю воды.

Возможно, сезонные названия нашего светила Томми почерпнул из легенд своего племени. Возможно, они — плод его фантазии. Не могу сказать, то ли Томми выдумал эту историю полностью, от начала и до конца, то ли искусно соединил быль с небылью.

Посреди лба Томми вытатуировано стилизованное изображение ястреба в два дюйма шириной и один — высотой. Томми утверждает, что этот ястреб — родимое пятно.