Эрик Богосян - Торговый центр

Мир Дэнни был миром идеальных вещей, отлаженных механизмов и служб: рубашки из египетского хлопка, сделанные на заказ ботинки из лошадиной кожи, подобострастные ассистенты, маникюр и подтянутый живот. Он тщательно выбирал туалетную воду. Рисунок его галстука всегда был остромодным. Чтобы расслабиться, он медитировал на свой пенсионный счет. Он был во всех смыслах в прекрасной форме – физически и экономически. Конечно, на жизненной лестнице над ним еще возвышалось несколько ступеней, но не так уж и много. Совсем даже немного. Дэнни был игроком, уникальной личностью. Именно такими хотели бы быть все эти козлы.

Дэнни стал финансовым консультантом шесть лет назад. Вытянул счастливый билет в лотерее Тысячелетия. Он делал деньги и все время путешествовал. Особенно нравились ему преимущества полетов первым классом: широкое кресло, порция черного «Джонни Уокера» со льдом, ассорти подогретых орешков на фарфоровом блюдечке и влажная горячая салфетка.

Стюардессам Дэнни нравился. Они смотрели ему прямо в глаза, когда спрашивали, что бы он хотел выпить. Положив на тарелку еще ложку икры и салата из омара, они медлили, приглашая начать разговор. Он плоско шутил, и они смеялись, воздавая должное его иронии. О таком они и мечтали: молодой, мужественный, энергичный, с большими деньгами и гигантским чувством собственной значимости. Кольцо на пальце их не отпугивало. Они понимали: вот мужчина, который им нужен, такие мужчины женятся. По сравнению с жирными старикашками, потягивающими «Шардоннэ» в креслах рядом с ним, Дэнни казался практически Джеймсом Бондом.

И когда он сходил с самолета, его всегда ждал седеющий мужик в форме, сжимая в руках табличку с его именем. Дэнни нравилось слушать, как распахивается багажник блестящего черного автомобиля и шофер проворно запихивает туда его чемоданы от «Туми».

По предварительным расчетам Дэнни, можно было бы, если б он действительно захотел пригласить одну из этих хорошеньких стюардесс, прокатиться в его блестящем черном автомобиле. Любая бы на это пошла. Выпила бы с ним в гостиничном баре. К 11.15 он бы уже делал дело, а к 11.45 принимал горячий душ, удовлетворившись, насытившись. Он бы мог. Мог бы. Только никогда не пробовал.

У Дэнни и его жены, Джуди, половая жизнь поначалу была на высшем уровне. А потом у Джуди случилась задержка. После примерно трех месяцев беременности физическая сторона жизни как-то привяла. К восьмому месяцу они вообще не занимались сексом. А после того, как Джуди родила, секс перестал существовать как понятие. Сначала она не могла, потому что было больно. Потом – с кормлением в два часа ночи, бесконечными купаниями ребенка и общением с другими мамашами, пока дети вместе играли, – пришла изматывающая усталость. Они возобновили секс – по крайней мере, раз в месяц, – а потом Джуди забеременела Тимми. И снова все то же самое, только еще хуже. В Джуди что-то изменилось. Она была вполне довольна – и получала удовольствие каким-то таким способом, что секс ей был больше не нужен. А может, и Дэнни в придачу.

Год назад Дэнни внезапно почувствовал резкую боль в паху. Он записался на осмотр. В холле медицинского центра проглядел номер «Бизнес-Уик» месячной давности. Оглядел очередь собратьев по страданиям. Болезненного вида темноволосая женщина с пластырем на носу, одышливый старик и развязная блондинка лет за сорок. Блондинка встретилась с ним глазами. Дэнни приготовился взглянуть повнимательнее, когда услышал свое имя:

– Мистер Маркс?

Через пару минут штаны Дэнни болтались у его щиколоток, а сонный доктор Хершкомб массировал его яйца. Хершкомб сжал яичко.

– Так болит?

Боль иглой пронзила внутренности Дэнни.

– Ххх. Ну, типа да.

– Ну, ничего серьезного я не вижу. Небольшой отек, правда, у вас есть. – Дэнни задумался, не гомосексуалист ли доктор. Может ли мужчина по своей воле превозмогать все тяготы медицинского образования лишь для того, чтобы сжать другому мужчине яйца?

– Лягте, пожалуйста, на бок.

Он лег на мятую белую бумагу, и через пару секунд палец доктора Хершкомба, одетый в латекс, исследовал самый нижний отсек пищеварительного тракта Дэнни. Боль танцевала, как молния в черном летнем небе. Дэнни опустил голову и увидел не только эрекцию, но и капельку смазки на головке. У себя за столом Хершкомб кратко объяснил, что Дэнни страдает от болезни, которую, за неимением лучшего слова, можно назвать спермотоксикоз.

– Все от спермы разбухло?

– Ну, знаете, у вас там внизу все очень напряжено. Как у вас с женой – все в порядке с сексом?

– Все хорошо. Превосходно. Но не очень часто с тех пор как, ну, понимаете – дети…

– Ага. – Хершкомб кивнул, как будто слушал исповедь педераста или серийного маньяка. Как будто Дэнни – извращенец, раз так редко спит с женой. – А как часто вы мастурбируете?

– Я не мастурбирую.

– Ну, а я бы вам посоветовал. Или заведите любовницу. Иначе это состояние может привести к воспалению простаты, а оно плохо поддается лечению антибиотиками.

– Вы хотите, чтобы я дрочил?

– Чтобы снять напряжение, да. До тех пор, пока вы не наладите регулярные отношения с женой или до тех пор, пока ваш метаболизм не замедлится, и организм не перестанет производить так много спермы.

– Когда это произойдет?

– Вам тридцать семь? О, вы ощутите заметный спад в ближайшие лет десять.

Дэнни вышел, миновал секретаршу. Он чувствовал, как сексапильная медсестра оценивающе смотрит на него, но не мог взглянуть ей в глаза.

Вырвавшись на свежий воздух, Дэнни понял, что полностью вымотан. До этого дня любой медосмотр завершался поздравлениями: у вас потрясающее здоровье, хорошие гены, прекрасные кости и юношеская энергия. Пару раз его лечили от ангины, а еще он подростком сломал маленькую косточку в ноге. Нормально, стандартный риск. Тут было другое. Тут уже обсуждались завершающие стадии. Обсуждался «заметный спад».

Даже когда секс был нужен, как жопе третья половинка, он все равно оставался важной частью жизни, он был другом Дэнни. Секс постоянно напоминал о том, откуда взялся сам Дэнни, был атомным двигателем, ревущим внутри, он связывал Дэнни с силами Вселенной. Бывало и так, что Дэнни хотелось трахнуть всех подряд. Но он был счастлив с Джуди: с нею он открывал какие-то новые горизонты. Они тихо улыбались друг другу в темноте, ведь у них все было так хорошо. Им довелось вместе испытать невероятное чудо – рождение и воспитание детей. Как сказал однажды его друг Уоррен, это все равно, что быть одновременно и внутри себя, и снаружи.

Конечно, Уоррен мог говорить что хотел. Он уже три года как расстался с женой, и детей видел только раз в две недели, по выходным. После этого Уоррен переспал со всеми стажерками в офисном здании. И казался очень счастливым. Но Дэнни не был Уорреном. Дэнни нравилась семейная жизнь. Он любил приходить домой поздно, прокрадываться на цыпочках в комнаты детей, смотреть, как они спят, заходить в собственную спальню, тихо скидывать одежду, пока Джуди не пробормочет жалобно: «Милый, это ты?»