Брайан Гарфилд - Смертный приговор

Старик поднялся, переместив центр тяжести на свою трость.

– Я не сказал вам ничего такого, чего бы вы сами себе не говорили. Но, может быть, я помог вам облечь мысли в словесную форму.

Пол бесцельно смотрел куда-то в угол. Он чувствовал отчаянную пустоту. Но Хэрри еще не закончил свою речь.

– Но вам придется отставить не только самосуд.

– Неужели?

– Я об Ирен.

Ярость вынесла Пола со стула.

– Хватить с меня… – Но ярость мгновенно улетучилась, и голос сник, словно из него вытащили затычку и выпустили напряжение. Он стоял и хмурился.

– Вы никогда ей об этом не сможете рассказать. Между вами возникнет стена. Каждый раз, когда она будет напоминать об этом, даже отдаленно, вы будете расходиться все дальше и дальше. И тогда… В общем вы понимаете, как это все может закончиться.

– Великий Боже, – прошептал Пол.

– Считайте это частью епитимьи, наложенной на вас.

– Не стоит сладкоголосить.

– Я стараюсь относиться к вам по-отечески. Но, знаете, есть такая древняя концепция закона. Справедливая, по-моему. За все грехи приходится платить. Так или иначе. Это не метафизическая величина, а основа природы, равновесие противоположностей, восточные понятия инь и янь. Вы будете страдать в любом случае, и должны принимать это. И нет нужды заставлять Ирен страдать вместе с вами.

Пол не мог стоять спокойно. Он кинулся к окну и опустил жалюзи, потом снова их открыл и невидящим взором уставился в окно.

Он повернулся к старику.

– Вы поспорили с Ирен, линчеватель исчезнет с арены.

– Верно.

– Значит, просто пытаетесь выиграть свои пятьдесят долларов.

– Мне ненавистна мысль о проигрыше. – Хэрри поднял свою шляпу, – Я об Ирен забочусь, потому что в своей старой холостяцкой манере пытаюсь ей помочь. И хочу разделить с ней невыносимые муки, если смогу.

Хэрри удивительно нежно улыбнулась.

– Ко всему прочему хочется получить подтверждение своим дедуктивным способностям.

– Вы так уверены в них…

– Да, именно так.

– Тогда почему бы не сдать меня?

– Я об этом очень сильно думал.

– И?

– Ирен рассказала, что случилось с вашими женой и дочерью.

– А причем здесь выдача меня властям?

– Если бы с моими женой и дочерью произошло то же самое, думаю, что повел бы себя не лучшим образом.

– И поэтому вы собираетесь скрыть информацию об убийствах?

– Я не нарушаю законов. Пока что вы мне ни в чем не признались, хотя наговорили Бог знает что. И доказательств у меня нет, только собственные заключения, построенные на умозрительных наблюдениях.

– Софизмы, софизмы…

– А вы что, стараетесь заставить меня вас выдать?

– Всего лишь хочу убедиться, на чьей вы стороне.

– Вам нечего меня опасаться. Хотя вашей стороны я никогда не приму. Так что… По крайней мере не в вашем смысле опасаться.

– А в какой?

– Если вы будете продолжать убивать, вы продолжите саморазрушение. Вот в чем состоит опасность. Значит, вы уничтожите неисчислимое количество невинных.

– Эти животные, там, на улицах уничтожают их намного больше.

– Ну да, только не забудьте разницу: те – не ваши преступления.

– Нет, мои, если я буду тихо-мирно стоять рядом и позволять им происходить.

– Еще одна цитатка из Эдмона Бэрка, так что ли? «Чтобы зло восторжествовало, нужно только, чтобы хорошие люди ничего не предпринимали». Но Бэрк не призывал людей совершать преступления.

Хэрри как-то по-моржиному двинулся к двери, подтягивая ласты, то бишь ноги. Замки открыть он не смог, пришлось Полу помогать, таким образом, он оказался совсем рядом со старым профессором. Хэрри очень мягко смотрел на него.

– Простите меня, Пол.

И ушел.

Пол закрыл дверь и защелкнул замки.

«Играешь теми картами, что пришли на руки».

Он сидел, выпрямившись, неподвижно, не шевелясь и не обращая внимание на время.

Телефон.

Пол вскочил в панике и заметался по комнате. Телефон все звонил и звонил, а он все смотрел на него и смотрел…

Звонил и звонил… Пол не двигался.

Ирен, наверное. Но сейчас он не в силах с ней разговаривать. Он ждал, моргая. Телефон прозвонил, наверное, миллион раз, прежде чем она сдалась.

Наступившая тишина ужасала.

По спиральному въезду Пол поднялся в гараж. Тут было почти пусто: по воскресеньям в Лупе никого не было; Пол прошел к неприглядному зданию и поднялся по лестнице, тщательно выбирая место, куда поставить ногу – везде линолеум отставал от пола и загибался вверх. Он вошел в офис и сел за стол, положив на него руки.

Необходимо подумать. В этом назрела насущная необходимость. Но его тело и мозг как бы онемели, и в его сознании все время возникали из прошлого жуткие картины, которые сменившие друг друга: окровавленное мачете, возносящееся над головой; пистолет, направленный на грабителя: в фокусе мишени появляющийся старый еврей; безумные невидящие глаза слепой девочки…

И Хэрри Чизем, его голос, такой же тихий, как ветер, шелестящий в осенних листьях: линчеватель – это вы.

Пол дотащился до шкафа. Открыл нижние ящики и уставился на пистолеты. Матовый блеск обработанного металла. Молчаливые или, скорее, безмолвные вещи, притаившиеся в тени ящика, две опасные игрушки.

Пол врезал по ящику, закрывая его в непреодолимой злобе. Внутри пистолеты скользнули по скользкому металлу и с грохотом врезались в заднюю стенку ящика, заставив его зазвенеть.

В отчаянии Пол ринулся к телефону, но он молчал его пока не подключили. Он грохнул трубку на рычаг.

Затем из-за пучины отчаяния выглянула светлая голова разума. Пол вытащил платок и вытер телефонную трубку. До чего еще он касался? Память будто отшибло. Провел платком по подлокотникам кресла, крышке стола, дверным ручкам по обе стороны двери. Осмотрелся.

Шкаф. Он протер переднюю стенку ящика и ручку. Дотрагивался он до пистолетов пальцами или нет?

Нет: только смотрел. Пол подошел к пальто, вытащил из кармана резиновые перчатки и надел их.

Вымотанный до глубины души, он рухнул в кресло. Необходимо поразмыслить.

Солнышко начало пробиваться сквозь закопченные окна. Пол наблюдал за границей света и тени. Постепенно двигаясь, она приближалась к столу.

Мозг работал на полных оборотах, он был словно поезд, который мчится с перегоревшими тормозными колодками. Слова и образы в беспорядочном калейдоскопическом движении мелькали в больной голове. Пол почувствовал себя абсолютно беспомощным, как соломинка в шторме. Изнуренный, он думал о том, что даже не сможет подняться на ноги.

Луч солнца придвинулся к нему вплотную, – как нож гильотины. Свет добрался до ножки стола и стал подниматься вверх.

"Вы могли существовать только в том случае, когда ваше слово было единственным и решающим. Ваше видение мира превратилось в жесточайший солипсизм