Ли Чайлд - Враг

– Хорошая новость и плохая новость, – сказал я. – Я полагаю, что вы правы, так что нам удастся уменьшить район поисков на девяносто девять процентов. Может быть, даже больше. И это хорошо.

– Но?

– Но если он ехал в машине, стал бы он вообще выкидывать баночку?

Саммер ничего не ответила.

– Он мог просто швырнуть ее на пол, – сказал я. – Или закинуть назад.

– Нет, если машина взята в нашем гараже.

– Он мог бросить баночку в мусорный бак после того, как припарковался. Или забрать домой.

– Может быть. Тут пятьдесят на пятьдесят.

– В лучшем случае семьдесят на тридцать, – поправил я.

– Все равно нужно попытаться.

Я кивнул и спрыгнул на землю.

Был январь, и условия оказались очень неплохими для нас. Впрочем, в феврале было бы еще лучше. Вся растительность в Северном полушарии умирает к февралю. Она становится совсем редкой и слабой. Но и январь хороший месяц с этой точки зрения. Почти повсюду земля была плоской и коричневой. Цвет мертвого папоротника и палой листвы. Снега не было. Пейзаж оставался ровным и естественным. Очень хороший фон. Я пришел к выводу, что упаковка для молочного продукта должна быть белой. Или кремовой. Возможно, розовой – для клубничного или малинового йогурта. В любом случае баночка будет выделяться на сером фоне. К примеру, она не может быть черной. Никто не станет использовать черный контейнер для молочных продуктов. Значит, если баночка находится здесь и мы окажемся рядом, то обязательно ее найдем.

Мы проверили землю в десятифутовой зоне вокруг места убийства. И ничего не нашли. Тогда мы вернулись к дороге и зашагали вдоль нее на северо-восток. Саммер шла в пяти футах слева от дороги. Я шел пятью футами левее. Если каждый из нас будет контролировать землю справа и слева от себя, то вдвоем мы покроем пятнадцатифутовую полосу, при этом самую важную пятифутовую полосу между нами будем проверять в четыре глаза – ведь именно в ней, согласно моей аэродинамической теории, должна была приземлиться баночка от йогурта.

Мы шли медленно, примерно в половину скорости обычного пешехода. Я делал короткие шаги, каждый раз поворачивая голову слева направо. Повторяя эти однообразные движения, я чувствовал себя ужасно глупо. Наверное, я напоминал пингвина. Однако это был эффективный метод. Постепенно я перешел на автопилот, и земля передо мной начала сливаться в единое целое. Я уже не замечал отдельных веточек, листьев и травинок. Я лишь старался представить себе, что могло находиться в этом месте, а что – нет. И мне казалось, что предмет, которого не должно быть здесь, сразу же бросится мне в глаза.

Мы шли так минут десять. И ничего не нашли.

– Поменяемся местами? – предложила Саммер.

Мы так и сделали и зашагали дальше. Мы увидели миллионы тонн лесного хлама, и ничего больше. Армия поддерживает чистоту на своей территории. Еженедельный патруль, собирающий мусор, относится к своей работе с максимальной серьезностью. За колючей проволокой мы бы наткнулись на множество всяческого мусора. А внутри – ничего. Совсем ничего. Мы потратили еще десять минут, продвинувшись на триста ярдов, а потом остановились и вновь поменялись местами. Мы продолжали идти медленно, и я начал замерзать. Тем не менее я шагал, как маньяк, уставившись в землю.

Полторы мили – это 2640 ярдов. Я пришел к выводу, что первые и последние несколько сотен ярдов являются не самыми удачными местами для охоты. Сначала плохой парень думал только о том, чтобы побыстрее убраться с места преступления. Но по мере приближения к казармам он понял, что должен успокоиться и избавиться от всех улик. Так что нам стоило особенно тщательно осмотреть среднюю часть пути. Любой человек, обладающий здравым смыслом, остановился бы, чтобы немного отдышаться и все обдумать. Он бы открыл окно, чтобы впустить в машину прохладный ночной воздух. Я замедлил шаг и стал смотреть еще внимательнее, налево и направо, налево и направо. И ничего не заметил.

– На нем была кровь? – спросил я.

– Наверное, немного, – сказала Саммер, находившаяся справа от меня.

Я не повернул голову в ее сторону, продолжая осматривать землю.

– На перчатках, – добавила она. – Может быть, на туфлях.

– Меньше, чем он мог ожидать, – сказал я. – Если он не был врачом, то наверняка думал, что крови будет очень много.

– И что с того?

– В таком случае он не стал бы брать машину в гараже. Если он опасался перепачкать кровью машину, он не мог допустить, чтобы кто-то другой взял ее на следующий день.

– Значит, он был в своей машине и бросил баночку на заднее сиденье. И мы ничего здесь не найдем.

Я кивнул, но ничего не сказал. Мы пошли дальше.

Мы прочесали всю центральную часть, но ничего не нашли. Две тысячи ярдов прелых листьев, веток и травы, но ни одного предмета, сделанного рукой человека. Ни одного окурка, обрывка бумаги, ржавой консервной банки или пустой бутылки. Оставалось лишь снять шляпу перед энтузиазмом командира базы, который содержал ее территорию в такой чистоте. Однако мы испытали разочарование. Когда стали видны строения базы, мы остановились. Нам оставалось пройти триста ярдов.

– Я хочу вернуться и проверить среднюю часть, – сказал я.

– Хорошо, – ответила Саммер. – Поворот кругом.

Она повернулась, и мы еще раз поменялись местами. Мы решили, что будем проходить участки в триста ярдов так, чтобы каждый из нас двигался не тем путем, которым шел прежде. На то не было никаких серьезных причин, если не считать, что у нас были разные перспективы. Я был почти на фут выше, чем Саммер, и простая тригонометрия показывала, что я могу видеть на один фут дальше во всех направлениях. А она была ближе к земле и видела больше деталей.

Мы пошли обратно все тем же неспешным шагом.

Ничего на первом участке. Мы поменялись местами. Я зашагал в десяти футах от дороги. Смотрел налево и направо. Ветер дул нам в лицо, и глаза начали слезиться от холода. Я засунул руки в карманы.

Ничего и на втором участке. Мы вновь поменялись местами. Я шел в пяти футах от дороги, параллельно ей.

Ничего на третьем участке. Мы вновь поменялись местами. Я продолжал делать устные вычисления. До сих пор мы успели проверить полосу шириной в 15 футов и длиной в 2340 ярдов. Получилось 11 700 квадратных ярдов, что немногим больше 2,4 акра. Почти два с половиной акра из ста тысяч. Шансы приблизительно один к сорока тысячам. Лучше, чем съездить в город и попытать удачу, купив лотерейный билет. Лучше, но ненамного.

Мы шли дальше. Ветер усилился, и нам стало еще холоднее. Мы ничего не видели.

А потом я кое-что заметил.

Это «кое-что» находилось далеко вправо от меня. Может быть, в двадцати футах. Не баночка от йогурта. Нечто другое. Я почти прошел мимо, потому что ничего интересного для нас просто не могло оказаться так далеко. Никакой легкий пластик с плохими аэродинамическими качествами не мог улететь так далеко от дороги, если его бросили из машины. Поэтому, когда мои глаза заметили этот предмет, мозг автоматически посчитал, что он меня не интересует.