Ли Чайлд - Враг

– С нами все будет в порядке.

– Интересно, каким образом?

– Как только мы получим результат.

– А мы его получим?

Я ничего не ответил.

После ужина мы перебрались на другой берег реки и долгой кружной дорогой вернулись обратно в отель. С пакетами из «Самаритянина» мы выглядели как обычные туристы. Нам не хватало только фотоаппарата. Мы поглазели на витрины на бульваре Сен-Жермен и заглянули в Люксембургский сад. Мы видели Дом Инвалидов и Военную школу. Потом мы зашагали по авеню Боске и оказались в пятидесяти шагах от квартиры моей матери. Я не стал говорить об этом Саммер. Мы вновь перешли через Сену по мосту Альма и выпили кофе в бистро на авеню Нью-Йорк. Потом мы поднялись на холм к отелю.

– Время сиесты, – сказала Саммер. – Потом обед.

Я с удовольствием согласился вздремнуть. На меня навалилась усталость. Я улегся на постель в голубом номере и заснул через несколько минут.

Саммер разбудила меня два часа спустя, позвонив по телефону из своего номера. Она хотела узнать, известны ли мне какие-нибудь рестораны. Париж полон ресторанов, но я был одет, как идиот, а в кармане у меня имелось меньше тридцати долларов. Поэтому я выбрал знакомое мне кафе на рю Берне. Там никого не смутят мои джинсы и пуловер, и к тому же там не придется платить целое состояние за обед. Кафе находилось достаточно близко, так что мы могли отправиться туда пешком – значит, не нужно будет брать такси.

Мы встретились в вестибюле. Саммер по-прежнему выглядела великолепно. Ее юбка и жакет прекрасно подходили не только для дневной прогулки, но и для посещения ресторана. Она оставила берет в номере. А я свой надел. Мы зашагали в сторону Елисейских Полей. Неожиданно Саммер сделала странную вещь. Она взяла меня за руку. Становилось темно, нас окружали гуляющие парочки, и я подумал, что это движение показалось ей естественным. Да и для меня оно стало естественным. Лишь через минуту я понял, что произошло. Точнее, только через минуту я понял: здесь что-то не так. У нее на это ушло такое же время. В конце концов она слегка смутилась и отпустила мою ладонь.

– Извините, – сказала она.

– Не стоит извиняться, – сказал я. – Мне было приятно.

– Так получилось само собой, – сказала она.

Вскоре мы свернули на рю Верне. Нашли кафе. Для январского вечера было еще рано, и владелец легко отыскал для нас столик в углу. На столике стояли цветы и зажженная свеча. Мы заказали воду и pichet [30] Кувшинчик (фр.). красного вина, чтобы выпить перед тем, как сделать заказ.

– Вы чувствуете себя здесь как дома, – заметила Саммер.

– Не совсем, – сказал я. – Я нигде не чувствую себя как дома.

– Вы очень неплохо говорите по-французски.

– Я и по-английски неплохо говорю. Но из этого не следует, что я чувствую себя как дома, к примеру, в Южной Каролине.

– Однако в некоторых местах вам нравится больше, чем в других.

Я кивнул:

– Да, это хорошее место.

– А вы никогда не думали о будущем?

– Вы говорите, как мой брат. Он хочет, чтобы я строил планы.

– Все должно измениться.

– Полицейские будут нужны всегда, – сказал я.

– Полицейские, которые совершают самовольные отлучки?

– Все, что нам нужно, – это получить результат, – сказал я. – Миссис Крамер или Карбон. Может быть, Брубейкер. У нас есть три вишенки. Три шанса.

Она ничего не ответила.

– Расслабьтесь, – посоветовал я. – Мы исчезли из того мира на сорок восемь часов. Давайте постараемся получить удовольствие. Нам не станет легче, если мы будем тревожиться. Мы ведь в Париже.

Саммер кивнула. Я внимательно наблюдал за ней. Видел, как она пытается отбросить сомнения. В свете свечи ее глаза стали особенно выразительными. Казалось, она смотрит на множество неприятностей, наваленных перед ней, точно картонные коробки. И я увидел, как одним движением плеча она заталкивает их в дальний уголок чулана.

– Выпьем вина, – предложил я. – Получим удовольствие.

Моя рука лежала на столе. Она протянула свою руку и сжала мою ладонь.

– У нас всегда есть Северная Каролина, – сказала она.

Мы заказали по три блюда каждый. И потратили три часа, чтобы ими насладиться. Мы старались не говорить о работе. Саммер спросила меня о моей семье. Я кое-что рассказал ей о Джо и совсем немного о нашей матери. Саммер вспомнила о своих братьях, сестрах и кузенах – очень скоро я в них запутался. Большую часть времени я просто наблюдал за ее лицом в мягком сиянии свечи. Ее кожа имела медный оттенок, временами проявлявшийся на фоне чистой черноты эбенового дерева. Ее глаза были подобны углям. Подбородок был изящным, как тонкий фарфор. Она казалась удивительно маленькой и хрупкой для солдата. Но потом я вспомнил ее значки снайпера. У нее их было больше, чем у меня.

– Вы познакомите меня с вашей мамой? – спросила она.

– Если хотите, – ответил я. – Но она очень больна.

– Дело не в сломанной ноге?

Я покачал головой.

– У нее рак.

– И все плохо?

– Хуже не бывает.

Саммер кивнула.

– Я поняла, что у вашей матери проблемы. Вы выглядели расстроенным с того момента, как вернулись из Франции.

– В самом деле?

– Это вас тревожило.

– Гораздо больше, чем я предполагал.

– Разве вы ее не любите?

– Конечно люблю. Но никто не живет вечно. Такие вещи не должны быть неожиданностью.

– Мне не стоит идти с вами. Будет лучше, если вы придете к ней вдвоем с Джо.

– Ей нравится знакомиться с новыми людьми.

– Но она может плохо себя чувствовать.

– Посмотрим. Возможно, она захочет сходить куда-нибудь поесть.

– Как она выглядит?

– Ужасно.

– Тогда она не захочет встречаться с новыми людьми.

Мы немного посидели молча. Официант принес чек. Мы пересчитали наши наличные и заплатили поровну, оставив хорошие чаевые. На обратном пути в отель мы держались за руки. Это казалось естественным. Мы остались вдвоем в море неприятностей, какие-то из них были общими, а какие-то – личными. Швейцар в высокой шляпе открыл перед нами дверь и пожелал нам bonne nuit – доброй ночи. Мы поднялись наверх на лифте, стоя рядом, но не прикасаясь друг к другу. Когда мы вышли из лифта на нашем этаже, Саммер нужно было повернуть налево, а мне – направо. Возникла некоторая неловкость. Мы оба молчали. Я видел, что она хочет пойти со мной, а я дьявольски хотел пойти с ней. Я уже представил себе ее комнату. Желтые стены, аромат духов. Кровать. Я представил, как снимаю с нее новый свитер через голову. Расстегиваю молнию на новой юбке. И слышу шорох, с которым она падает на пол. Я пришел к выводу, что у юбки должна быть шелковая подкладка.

Я знал, что это будет неправильно. Но мы и так находились в самоволке. Мы и так были в полном дерьме. А этим мы могли принести друг другу утешение и радость, не говоря уже обо всем остальном.