Стиг Ларссон - Девушка, которая играла с огнем

Он вышел на Свеавеген растерянный, на душе у него было тоскливо. Кроме того, он проголодался. Он зашел в «Макдоналдс», взял гамбургер и сел в уголок.

Лисбет Саландер – убийца трех человек! В это никак не верилось. Только не эта маленькая, худенькая, скрытная девчонка! А теперь возникает вопрос, должен ли он что-то предпринимать по этому поводу. А если да, то что.

Мириам By уехала из полицейского управления на такси и теперь осматривала разгром, который учинили полицейские в ее только что отремонтированной квартирке. Из посудных и платяных шкафов, ящиков комода, коробок все вещи были вынуты и разложены кучками. По всей квартире виднелись пятна порошка, используемого для снятия отпечатков пальцев. Ее интимные принадлежности для сексуальных развлечений грудой были сложены на кровати. Насколько она могла судить, ничего не исчезло.

Первым долгом она позвонила в дежурную слесарную мастерскую, чтобы поставить новый дверной замок. Слесаря обещали прислать в течение часа.

Она включила кофеварку и покачала головой.

Лисбет, Лисбет, во что ты влипла?

Она достала мобильник и позвонила Лисбет, но в ответ услышала, что абонент недоступен. Усевшись за кухонный стол, Мириам долго думала, стараясь разобраться в происходящем. Та Лисбет Саландер, которую она знала, не была убийцей и психопаткой, но, с другой стороны, Мириам знала о ней не так уж много. Лисбет часто бывала очень страстной в постели, но иногда делалась холодна как рыба, смотря по настроению.

Мириам решила подождать с окончательным заключением до тех пор, пока не встретится с Лисбет и не услышит ее объяснения. Она вдруг почувствовала, что готова заплакать, и на несколько часов отвлеклась, занявшись уборкой.

В семь часов вечера у нее уже был новый замок, и квартира приобрела более или менее жилой вид. Мириам приняла душ и только что расположилась на кухне в черном с золотом восточном халате, как в дверь позвонили. Открыв, она увидела перед собой очень толстого и небритого мужчину.

– Здравствуйте, Мириам! Меня зовут Тони Скала, я журналист. Можете ответить мне на несколько вопросов?

Пришедший с ним фотограф тут же щелкнул перед ее носом вспышкой.

Мириам By уже было приготовилась поддать ему ногой и одновременно заехать локтем в переносицу, но успела сообразить, что это только даст им возможность сделать еще более броские снимки.

– Вы были за границей вместе с Лисбет Саландер? Вы знаете, где она находится?

Мириам By захлопнула дверь и заперла ее на новый замок. Тони Скала просунул палец в щель для почты и приоткрыл крышку:

– Мириам! Рано или поздно вам придется поговорить с прессой. Я хочу вам помочь.

Она сжала кулак и стукнула по двери. Тони Скала, которому она прищемила пальцы, взвыл от боли. Затем она заперла внутреннюю дверь, пошла в спальню, легла на кровать и зажмурилась. «Лисбет! Когда я доберусь до тебя, я тебя задушу!» – думала она.

После поездки в Смодаларё Микаэль Блумквист в тот же день навестил еще одного из тех людей, которых Даг Свенссон собирался разоблачить в своей книге. Таким образом он за неделю проверил шестерых из тридцати семи человек в своем списке. Последний был судьей. Сейчас он уже вышел на пенсию и жил в Тумбе, но в свое время провел несколько процессов, в которых дело касалось проституции. В отличие от других этот чертов судья ничего не отрицал, не пытался угрожать и не умолял о пощаде. Он, напротив, без обиняков признал, что, дескать, да, трахался с девчонками из Восточной Европы. Никакого раскаяния не испытывает. Проституция – это, мол, вполне почтенная профессия, и он только оказал девчонкам услугу, став их клиентом.

В десять часов вечера, когда Микаэль проезжал Лильехольм, ему позвонила Малин Эрикссон.

– Привет, – сказала Малин. – Ты видел утренние газеты?

– Нет. А что там такое?

– Только что вернулась домой подруга Лисбет Саландер.

– Кто-кто?

– Лесбиянка по имени Мириам By, которая живет в ее квартире на Лундагатан.

«Ву, – вспомнил Микаэль. – На двери было написано «Саландер – Ву»».

– Спасибо за звонок. Я еду.

Новость о возвращении Мириам Ву появилась в одном из вечерних выпусков утренних газет в половине восьмого вечера. Вскоре к ней обратились за комментариями из «Афтонбладет», а через три минуты после этого звонка – из «Экспрессен». «Актуэльт» опубликовала эту новость, не называя ее имени, но к девяти часам к ней успели уже обратиться за комментариями не менее шестнадцати репортеров различных средств массовой информации. После этого Мириам Ву выдернула телефонный шнур из розетки и выключила мобильник.

Двое из них позвонили ей в дверь. Мириам Ву не вышла на звонок и погасила в квартире все лампы. Следующему журналисту, который будет к ней приставать, она готова была разбить нос. В конце концов она включила мобильник и позвонила приятельнице, жившей поблизости в районе Хорнстулла, с просьбой пустить ее к себе переночевать.

Она незаметно вышла из подъезда своего дома буквально за пять минут до того, как к нему подъехал Микаэль Блумквист и позвонил в пустую квартиру.

В субботу Бублански позвонил Соне Мудиг в десять утра. Она проспала в этот день до девяти, потом возилась с детьми, пока муж не увел их на прогулку, чтобы заодно купить что-нибудь вкусненькое.

– Ты читала сегодняшние газеты?

– Вообще-то нет. Я проснулась только час назад и была занята с детьми. Что-нибудь случилось?

– Кто-то в группе сливает информацию прессе.

– Это мы давно уже знаем. Кто-то несколько дней назад передал им данные медицинской карточки Лисбет Саландер.

– Это сделал прокурор Экстрём.

– Да что ты?

– Конечно он. Это же ясно. Хотя он, разумеется, никогда в этом не признается. Он старается подогреть интерес, когда ему это выгодно. Но это другое дело. Некий журналист по имени Тони Скала беседовал с кем-то из полицейских, который слил ему кучу информации о Мириам Ву. Между прочим, там были детали, всплывшие вчера на допросе. Как раз это мы собирались придержать, и теперь Экстрём в ярости.

– Вот черт!

– Журналист не называет имен. Он описывает свой источник как «человека, занимающего ведущее место в процессе расследования».

– Скверно, – сказала Соня Мудиг.

– Один раз в статье источник упомянут как «она».

Соня промолчала двадцать секунд, переваривая услышанное. В следовательской группе она была единственной женщиной.

– Бублански, я не говорила ни слова ни одному журналисту. Я не обсуждала ход следствия ни с одним человеком извне. Даже со своим мужем.

– Я верю тебе и ни секунды не думал, что информацию сливаешь ты. Но к сожалению, так думает прокурор Экстрём. Сейчас в выходные на дежурстве сидит Ханс Фасте и не скупится на всякие намеки.