Олег Андреев - Отель

Чарли отщипнула виноградину и бросила ее в рот. Тонкая мякоть обволокла небо.

Я победила, снова подумала Чарли. И, словно виноградина была пьяной, голова у нее весело затуманилась.

Тормоза взвизгнули так, что Ахмат даже испугался. А из отеля уже выскочил охранник и бежал в его сторону.

– Все в порядке! Все в порядке, это я! – Ахмат выбрался из салона и бросил охраннику ключи. – Где мисс Пайпс?

– На месте, должно быть. – Парень сунул ключи в карман. – Отогнать на служебную?

– Отгони. – Ахмат бросился к отелю, но остановился. – Хотя нет, не отгоняй, пусть стоит тут. Я не надолго.'

Чуть не сбил каких-то детишек, которые играли в вестибюле, прямо под дверью.

– Господин Калтоев, вам велели передать, что…

Не важно. Сейчас это не важно. Сейчас ничто не важно, кроме нее. Поэтому, не дожидаясь лифта и чтобы не попасться никому на глаза, бегом вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Ну вот, а думал, что так быстро уже не сможет. Даже дыхалка не сбилась.

Да, он решил вернуться. Он строго себе приказал – нет. Но дошел до стойки и повернул к выходу.

Что за ужимки и прыжки, ругал он себя. То бежишь, то не бежишь. То – нет, то – да.

Пока гнал машину от аэропорта, все пытался сообразить, зачем он остался, а если остался, почему не поехал с Карченко?

Ну, зачем остался – было более или менее ясно.

А вот с Карченко сложнее. Еще там, в аэропорту, он подумал: чего этот охранник так старается? Хочет выслужиться перед Чарли? Может быть – да, а может быть – нет.

И вот эти все «может быть» как-то противно оседали в мозгу тревожными загадками.

В коридоре никого. Тоже неплохо. Только узнать, что все в порядке, и сразу назад.

Дверь кабинета не заперта. Ахмат резко распахнул ее и влетел в кабинет. Но…

Тихо зажужжав, начал писать видеомагнитофон. Карченко сделал погромче и вставил в ухо наушник.

Секретарша сидела на столе рядом с каким-то стариком и перепуганными глазами смотрела на Калтоева. Не надо было все же так врываться.

– А она где? – Ахмат перевел дыхание.

– Кто? – почти шепотом спросила оцепеневшая женщина.

– Чарли. Где мисс Пайпс?

– А-а, мисс Пайпс. Вышла. – Секретарша тихонько соскользнула со стола и одернула юбку. – Просила вас ее подождать.

– Давно ушла?

– Только что. – Секретарша виновато улыбнулась. – Вы ее подождете?

Но в ответ услышала только грохот захлопнувшейся двери.

– Это кто? – спросил старик Пайпс.

Секретарша мило улыбнулась:

– Это мистер Калтоев. Финансовый менеджер.

– А-а… – протянул старик. – А то я уж подумал, что Чарли вышла замуж. Только что, вышла только что…

Записывать перепуганную секретаршу было ни к чему. Карченко нажал кнопку и выключил этот магнитофон.

– Значит, все-таки вернулся.

Что делать? Что делать? Что же теперь делать? Ахмат не знал, за что волноваться больше – за жену с детьми, за Чарли или за свою собственную жизнь. Хотя нет, знал, конечно…

Кто-то открыл дверь и вышел. Ахмат еле сдержался, чтобы не шарахнуться в сторону и не спрятаться за колонной. Даже голову повернул не сразу.

Слава богу, это уборщица вышла из конференц-зала. Он уже начинает молиться их Богу вместо Аллаха! Нет, нужно ехать отсюда, и ехать как можно скорее. А что, если…

Эта шальная мысль не раз приходила ему в голову. Он улыбался одними глазами, представляя, что будет, но знал, что никогда этого не сделает. Раньше знал…

Депозит в банке. Нет, он не имел права снимать с него наличные. Но мог переводить и замораживать счета. Он мог запросто перевести все на какой-нибудь корреспондентский счет, а уж оттуда…

И пусть катятся они все к черту, к шайтану, кому куда ближе. И Чарли со своей непробиваемой американской самоуверенностью, и Шакир со своими псами, и эта гостиница, и эта страна. Ахмат огляделся по сторонам и, никого не заметив, быстро зашагал обратно к лестнице.

Мотор завелся как часы. Жалко будет бросать такую красавицу. Но, во-первых, он ее уже почти бросил. Если бы не Карченко, летел бы сейчас где-нибудь над Украиной. А во-вторых, там он себе пять таких сможет купить. Резко вырулив, Ахмат подкатил к выезду со стоянки. Но пришлось остановиться, пропуская какой-то ржавый желтый «Москвич», за рулем которого сидел огромный бородатый мужик явно не первой трезвости. Ахмат улыбнулся, подумав, что еще немного – и он больше не увидит ни одного «Москвича». И ни одного москвича. Он вообще не вспомнит эту страну. Он забудет все как кошмарный сон.

Он повернул руль вправо.

А потом повернул ключ зажигания и заглушил мотор…

Его джип так и не доехал до банка.

– Дуся! Дусенька моя милая! Да как же ты похорошела! – Габриела была вне себя от восторга, потому что даже самые дорогие шампуни, самые дорогие парикмахеры не могли сделать ее собаку такой неотразимой. – Триша, ты и не говорил, что у вас в отелях такая услуга есть.

Триша почесывал затылок и морщился. Он не очень любил собак-чистюль. Он любил собак-охотников. А какая уж там чистота в лесу или в поле.

Борзая должна уметь летать, а пышная шевелюра ей только мешает.

Кстати, ошибочно считается, что борзой необходимы длительные прогулки на огромном пространстве. Путают борзую с легавой. Борзая никого не загоняет и не догоняет. Ее рейды коротки и стремительны. И всегда в идеале должны кончаться печально для преследуемого. Она на бегу хватает зайца за шиворот и одним укусом переламывает ему позвоночник. Борзая бежит прямо, свернуть ей трудно, почти невозможно. Если, не дай бог, на ее пути окажется преграда, она просто разобьется.

Дуся сегодня готовилась к охоте, сама того не подозревая. Габриела уже не в первый раз возила в Россию своих борзых. Трифон принимал их в охотничьей будке под Смоленском. Там была богатая охота.

Сама Габриела смотреть на это не могла. На родине она даже стеснялась говорить, что ее собаки умеют убивать животных. Габриела была вегетарианкой в самом широком смысле слова. Но вот привело же ее заняться борзыми, просто по уши влюбиться в эту красивую собаку, похожую на балерину. А борзую хоть раз в жизни, но надо вывезти на охоту, иначе порода захиреет: инстинкты требуют своего.

У Габриель была целая свора борзых, которых она называла исключительно русскими именами, отдавая дань происхождению. И вообще, в Англии, во Франции, в Бельгии, да во всем мире чистопородных русских борзых было куда больше, чем на родине.

Это еще в семнадцатом году большевики решили, что борзая – царское наследие, поэтому расстреливали их, словно дворян. Остались по деревням только отбракованные на царской псарне, худые, костлявые, мелкошерстные собаки. А подаренные когда-то русскими царями своим сановитым родственникам в Европе собаки жили в холе и ласке. Впрочем, популяция была все равно очень мала. Борзых скрещивают даже при очень близком родстве, поэтому собака нежная, болезненная, капризная, но очень уж красивая.