Олег Андреев - Телевидение

— Выгоднее. Но я никого не обманываю. Я ведь не простой метростроевец был, а военный строитель из специального горного отряда. И в Афгане командные пункты строил. Там ни царапины, а тут — сам видишь.

— И чего это вас на метро направили?

— А мы все время в параллель с гражданскими копаемся. А тут к ним на прорыв кинули. Вот я и доавралился до девятисот рэ в месяц и попрошайничества. Так, сними-ка меня на пол — я пошмонаю чуть-чуть.

— Кого? — не понял Денис.

— Жмуриков, кого же еще.

— Так это же.., мародерство! — громко сглотнул Денис.

— Ишь ты, “мародерство”! Мародерство — это когда для наживы. А я — чтоб мы выжили. Нам, браток, нужно еды-воды набрать, зажигалок еще, хорошо бы фонариком разжиться. А если у кого еще и бабки найдутся, то я не побрезгую — им-то они под землей все равно без надобности.

— Слушай, Слав, раз уж ты взялся за это, собери еще и документы.

— Зачем?

— Знаешь, как тяжело будет их родственникам чего-нибудь добиться от властей. Скажут, что они без вести пропали — и все.

— И то верно — соображаешь, — похвалил “афганец”. — А так твои фотки и их ксивы — чем не доказательство… О! Сразу удача! — воскликнул он, вытаскивая из карманов кавказца массивный “ронсон”, пачечку купюр, схваченных аптечной резинкой, и…

"Макарова”. — Вот какие граждане ездят рядом с нами.

— Ствол-то тебе зачем? — удивился Денис.

— От крыс отбиваться и сигналы подавать, — отшутился Слава.

— А тут есть крысы? — с испугом спросила незаметно подобравшаяся Наташа.

— Нашла, девушка, чего бояться, — усмехнулся “афганец”. — Там посмотрим, кто тут есть.

Минут через десять Слава и присоединившийся к нему Денис собрали по карманам и сумкам погибших (живых не обнаружили) неплохой запас самых необходимых вещей: несколько бутербродов, пяток “марсов” и “сникерсов”, пару бутылок пива, которыми хозяева уже никогда не опохмелятся, и даже шкалик водки, найденный в сумке человека-“динозавра”. Самая ценная находка обнаружилась у несчастного паренька, висевшего на поручне, — на его поясе был прикреплен замысловатый брелок, напоминающий пейджер, с вмонтированными электронными часами и довольно мощным фонариком, так необходимым спасшимся случайным попутчикам. Паспорта жертв Наташа завернула в пустой полиэтиленовый пакет и спрятала в карман куртки.

— Что ж, не так уж и плохо! — повеселел Слава, залпом выпив треть водки из чекушки.

— Может, не надо было? — сглотнул слюну Денис.

— На дорожку — сам Бог велел, не то пути не будет. На подкрепись — тебе же меня тащить. А идти придется далеко — до вентиляционной шахты метров сто, судя по маркировке на стене. Я как раз при ее сбойке ног лишился, так что запомнил то место до конца жизни.

— Ну сто метров не проблема.

— Не говори гоп. Мы еще не знаем, что там впереди. А с таким рюкзаком, как я, тяжеловато передвигаться. Пей!

"И то правда, — подумал Хованский, глотая обжигающую жидкость. — На тележке ему не проехать. Но ничего! В бедняге веса-то как в ребенке”.

Дверные рамы были сжаты жутким усилием настолько, что нераскрытые двери выпучились наружу, и выбить их ударом ноги не составило большого труда. Денис первым спрыгнул на служебную дорожку, проходящую уступом вдоль тоннеля, потом помог спуститься Наташе и наконец покорно подставил спину Славе. Тот и впрямь оказался удивительно легким. Хованский обернулся в конец вагона и сделал снимок, на котором запечатлелись гирлянды тюбингов, свисающих с прижатой ими крыши, окна, превратившиеся в сплошную узкую щель, номер вагона на залитой жижей стенке и глухая стена глины и обломков бетона, отсекающая его “уцелевшую” половину от тоннеля, далекой станции и всего мира. Потом он зажег фонарик и пошел вперед, к спасительной шахте, в сторону которой в луче слабого света улетал дым Славиной сигареты.

Алина пробегала глазами текст, а сама все время косилась на мобильник, словно гипнотизировала его взглядом — зазвони!

Ее опоздание на студию было, как всегда, бурно отмечено начальством, с пониманием — равными по должности коллегами и совершенно безразлично — обслуживающим персоналом.

Готовился к эфиру утренний блок новостей. Царили обычные сутолока и беготня, подносили свежие тексты, тут же их правили, машинистки кричали, что они не успевают, Ирина Долгова — любимица Крахмальникова — зычным голосом отдавала распоряжения.

"Он не пойдет, — монотонно вертелось в голове у Алины. — Струсит в последнюю минуту и не пойдет”.

— Алина, вот этот текстик глянь, — попросила Долгова.

Алина улыбнулась рассеянно, взяла бумагу, снова бросила взгляд на мобильник.

— Так… “Чрезвычайное происшествие в Санк-Петербурге”… “У известного предпринимателя”… “Пожар… “Вобохины палаты” .. “Станция метро “Северная”…

Алина оторвалась от бумажки:

— Ир, я не поняла.

— Что не поняла? — раздраженно обернулась Долгова, уже выясняющая отношения с Червинским.

— А метро тут при чем?

— Какое метро? — наклонилась к бумаге Долгова.

— Вот, — ткнула пальцем в текст Алина. Редакторша пробежала глазами сообщение и мотнула головой:

— Азээшники! Дайте мне питерский материал на монитор.

Через несколько секунд побежали кадры пожара, снятого в Питере. Алина вполголоса попыталась наложить на изображение текст. Про метро там ничего не было.

— Кто монтировал материал?

— Вторая, — ответил усиленный динамиком голос.

— Вторая монтажная! Червинский, вызови!

— Вторая монтажная! — закричал в микрофон режиссер.

— Да.

— Сколько минут перегнали из Питера?

— Десять.

— Сколько?!

— Сейчас… Шестьсот двадцать секунд.

— Кто монтировал?

— Я.

— Я не вижу ничего про метро.

— Какое метро?

— Текст видишь?

— Момент… Вижу. Сейчас… А! Так там ничего интересного. Какой-то мужик в больнице.

— Какой мужик?

— Машинист какой-то…

— Какой?

— Вот и я подумал — при чем тут машинист на пожаре?

То ли Ирине надоело выяснять отношения с невидимым собеседником, то ли терпение просто лопнуло, но она рванула дверь студии и помчалась в монтажную.

Алина подумала, что Саша должен был уже встретиться с президентом. А сразу после этого он обещал позвонить.

Ее так и подмывало самой набрать номер. Но она не стала — мало ли. Хотя почти уверена была, что Казанцев сидит дома или в кабаке и заливает свою трусость коньяком. Ладно, она позвонит ему после эфира.

С таким же шумом распахнулась и снова захлопнулась дверь в студию, и фурией влетела Долгова.

— Так, переверстка! — гаркнула она с порога. — Питерский материал ставим первым. Десять минут. Ищите, что можно выбросить.

— Что, пожар того стоит? — неумело съязвил Червинский.