Скотт Туроу - Презумпция невиновности

К этому времени малыш уже находился под охраной, а помещение прокуратуры напоминало осажденную крепость. Деррил Макгафен первым встал на защиту своей супруги. Его жена – любящая и заботливая мать. Это чистое безумие – предполагать, что она могла причинить вред ребенку. Он сам видел, как мальчик упал. Просто врачи и юристы сговорились отнять у несчастного отца сына. Душещипательное зрелище было хорошо подготовлено. К тому моменту, когда его брат приехал в суд, Джой устроил так, что у входа уже собралась толпа и были установлены телекамеры.

Сначала Реймонд хотел сам вести это дело, но набирала силу предвыборная кампания, и он передал его мне. Каролине нужен был надежный напарник-наставник, поскольку пресса подняла шумиху. Она попросила назначить меня. Я дал согласие. «Делаю это ради Реймонда», – говорил я себе.

У физиков есть понятие «броуновское движение», обозначающее беспорядочное перемещение и столкновение мельчайших частиц, взвешенных в жидкости или газе. Это движение вызывает тонкие шумы, находящиеся за пределами слышимости человеческого уха. В детстве я мог улавливать молекулярные звуки и при желании как бы отключать их, но время от времени моя воля ослабевала и звон в ушах возрастал до ужасающего рева.

В период полового созревания косточки внутреннего уха твердеют, и, вероятно, поэтому шумы броуновского движения уже не слышны. Да это и хорошо – в жизни появляются другие интересы. После женитьбы на Барбаре прелести других женщин воспринимались мною как обычный дневной гул, который не замечаешь. Но когда я начал работать с Каролиной, в дневном гуле появились иные нотки – послышалась мелодия.

– И я не знаю, почему это произошло, – говорю я Робинсону.

Я считаю себя человеком морально устойчивым и потому всегда презирал отца за его распутство. По вечерам в пятницу он, как блудливый кот, уходил из дому, шел в какую-нибудь забегаловку, а оттуда в «Деланси» на Западной авеню, скорее ночлежку, нежели гостиницу. Одни протертые до основания ковры на лестничных ступенях чего стоили… Там он мог предаться своей страсти с очередной женщиной легкого поведения, будь то дешевка из бара, истосковавшаяся по мужчине разведенка или замужняя дамочка в поисках острых ощущений. Перед уходом он ужинал со мной и мамой, и мы знали, куда он направляется. За столом отец даже пытался напевать что-то.

Мы работали с Каролиной, и она стала мне нравиться. Нравились ее украшения и легкий аромат духов, накрашенные губы и наманикюренные ногти, полупрозрачные шелковые блузки и волна русых волос, высокая грудь и длинные ноги. Постепенно я начал возбуждаться от похожего запаха от какой-нибудь другой женщины, просто проходившей мимо.

– И я не знаю, почему это произошло. Поэтому и пришел к вам. Я словно слышу что-то. Мы разговаривали с ней о суде, о жизни – обо всем. Я удивлялся тому, как гармонично сочетались в ней самые разные вещи. Женщина-симфония. Яркая дисциплинированная личность. И этот музыкальный смех, эти великолепные зубы. Она схватывала все на лету и была очень остроумной.

Меня особенно поражали ее неожиданные и быстрые замечания и ее сияющие глаза из-под подведенных бровей и затененных век. Она знала, что права. О чем бы ни заходила речь – о политике, свидетельских показаниях или делах в полиции, – она всем своим видом говорила, что в курсе всего происходящего. Как приятно встретить женщину, которая владеет информацией, энергично идет по жизни и так разносторонне развита. Полная противоположность Барбаре, не обладавшей ни одним из этих качеств.

– Такая вот она, эта женщина, – смелая, красивая, словно излучающая свет, – пользуется всеобщим вниманием. У нее свой кабинет, что само по себе чудо в нашем тесноватом и мрачноватом здании. Свое рабочее место она украсила цветами, небольшим восточным ковром, старинным книжным шкафом и письменным столом в стиле ампир. Иду к ней, хотя у меня нет никакого дела, иду как в лихорадке, охваченный жаром, и думаю: «Господи Иисусе, этого не может быть». Может быть, этого и не было бы, если бы я не начал замечать, что она обращает на меня внимание. Что она смотрит на меня. Понимаю, это мальчишество. И тем не менее я чувствую ее взгляды. Люди редко смотрят друг на друга.

Мы допрашиваем свидетеля, и боковым зрением я вижу, что Каролина со спокойной сочувственной улыбкой смотрит на меня. Или на совещании руководства у Реймонда – я поднимаю голову и вижу ее устремленные на меня глаза. Она смотрит так пристально, что я не могу не подмигнуть или не улыбнуться в ответ. Лицо ее остается непроницаемым, лишь легкая улыбка краешком рта. Мысли мои разлетаются, как стая перепуганных птиц, и я умолкаю. В целом мире остается только она, Каролина.

Она полностью владела моими чувствами. Это было нестерпимо. Встаю под душ, еду на автомобиле, перебираю бумаги – и всегда вижу ее, веду с ней нескончаемые мысленные разговоры. Как будто смотрю многосерийный фильм. Я вслушиваюсь в свое бешено бьющееся сердце и стараюсь побороть наваждение. Убеждаю себя, что ничего страшного не случилось, что это всего лишь эпизод моей жизни, что завтра проснусь – и все пройдет.

Но ничего не помогает. Когда она рядом, меня охватывает сладостное чувство ожидания и предвкушения чего-то. У меня перехватывает дыхание и кружится голова. От нервного напряжения я слишком много и слишком громко смеюсь. Чего только не делаю, чтобы быть около нее. Она сидит за столом, я нагибаюсь, чтобы передать какой-то документ, а сам любуюсь ее золотыми сережками и шеей, когда откинуты волосы, и впадаю в отчаяние, и сгораю со стыда. Безумство, сумасшествие! Где мой привычный мир? Я покидаю его! Меня там больше нет.

Даже в полутьме над кроватью моего сына можно различить фигуру Человека-Паука. Изображенный на плакате в человеческий рост, он стоит в позе борца, готовый отразить нападение врагов.

Я в детстве не читал комиксов: это считалось слишком легкомысленным занятием в семье, где я рос. Но когда Нату исполнилось два с половиной года, мы каждое воскресенье начали вместе рассматривать забавные картинки. Барбара еще спала, я готовил сынишке завтрак, и потом мы садились рядышком на диване и обсуждали очередную серию. Вся неуемная энергия, присущая маленькому существу, пропадала, и Нат уносился в страну фантазии. Сейчас он во втором классе, становится самостоятельным и читает комиксы один. А я должен выжидать удобного момента, чтобы незаметно от жены и сына узнать, что же случилось с Питером Паркером. Они действительно смешные, сказал я Барбаре пару недель назад, когда она застала меня с комиксом в руках. «До того смешные, что разрыдаешься», – буркнула моя жена, без пяти минут кандидат наук.