Энди Макнаб - Браво-Два-Ноль

Мне по-прежнему было очень холодно. Жидкая грязь затянулась тонкой ледяной корочкой. Вода во всех больших лужах замерзла на фут от краев. Ночь стояла чудесная, хрустально-прозрачная. В небе сверкали мириады звезд, и если бы это происходило в любом другом месте на земле, я бы получил огромное наслаждение от ночной прогулки. Однако сейчас для меня ясное небо означало только то, что на нем нет облаков, которые скрыли бы сияющую на западе полную луну, и нет ветра, который рассеивал бы шум.

Тут и там мне встречались маленькие сараи; в некоторых из них горел свет, в других работал генератор. Вдалеке на юге виднелись огни города. Лаяли собаки; я обходил жилые дома стороной, надеясь, что никто не обратит на собак внимание.

Увидев вдали свет фар, я вздрогнул. Неужели преследователи меня настигают? Будут ли они прочесывать поле? Я находился не в самом лучшем месте. В запасе у меня оставалось всего с полчаса темноты — явно недостаточно для того, чтобы обойти город или даже хотя бы пересечь его напрямую и укрыться в полях за ним.

На востоке забрезжил рассвет. Я быстро оценил ситуацию. Что мне делать? Как поется в одной старой песне, уходить или остаться? Спрятаться или направиться к границе и попытаться перейти ее до того, как станет светло? Какова вероятность того, что иракцы будут искать меня при свете дня? Сейчас меня определенно никто не преследует. Быть может, иракцы решили, что я уже перешел границу и оказался вне досягаемости.

Дома казались такими гостеприимными. Быть может, стоит зайти в один из этих уютных домиков, где, вероятно, лишь один старик сидит у огня, и провести в нем весь день? Я получу кров, а также, возможно, еду и питье, — и, теоретически, вероятность остаться незамеченным до наступления темноты повысится. Однако пользоваться изолированными или очевидными укрытиями нельзя ни в коем случае. Преследователи проверяют такие места в первую очередь. В кино показывают героев, прячущихся в сараях с сеном. Это чистейшей воды вымысел. Если спрятаться в таком месте, тебя обязательно найдут. Нечего и думать о том, чтобы укрываться в копне сена, уворачиваясь от штыков, которыми его ворошат преследователи.

Лучшие шансы у меня будут в том случае, если я останусь в открытом поле, но спрячусь, причем предпочтительно так, чтобы меня нельзя было обнаружить не только с земли, но и с воздуха. Я вынужден был исходить из худшего сценария, заключающегося в том, что иракцы поднимут в воздух разведывательный самолет. Я отыскал оросительную канаву шириной фута три и глубиной дюймов восемнадцать, вода по которой текла за счет естественного уклона. Спустившись в нее, я пошел вперед, радуясь тому, что не оставляю в мутной воде следов. Вода текла с востока на запад, как раз туда, куда я направлялся.

Я постоянно смотрел на часы, проверяя, сколько минут остается до рассвета. Через каждые несколько метров я останавливался и оглядывался по сторонам, прислушивался, обдумывал следующее движение, обдумывал дальнейшие действия: а что, если неприятель покажется впереди? А что, если меня обойдут слева? Я старался запоминать характер местности, по которой двигался, и готовить на каждый вариант развития событий свой лучший путь отступления.

Пройдя по канаве метров триста-четыреста, я увидел впереди темный силуэт. Это была или небольшая плотина, или насыпь. Подойдя ближе, я разглядел, что дорога, ведущая с севера на юг от Евфрата к жилым районам, пересекала канаву по листу толстого железа — самодельному мостику, какие используются при проведении дорожных работ в Великобритании. Уже начинало светать. Мне нужно было принимать решение. Можно идти дальше в надежде найти что-нибудь получше, а можно остаться здесь. Взвесив все за и против, я решил остаться здесь.

Единственная проблема заключалась в том, что когда смотришь на потенциальное укрытие в темноте, в напряжении, оно может показаться весьма неплохим, однако при свете дня картина станет совершенно другой. Выбирать место для БЛ ночью в незнакомой местности следует очень осторожно. Однажды, когда наш батальон был расквартирован в Тидворте, «Зеленые куртки» и рота легкой пехоты размещались в совершенно одинаковых казармах. Как-то раз ночью я вернулся из города с пакетиком картофельных чипсов и бутылкой острого соуса, пьяный в стельку. Ввалившись в свою комнату, я скинул брюки и плюхнулся на кровать. Включив ночник, я сидел, жуя чипсы и дожидаясь, когда перестанет кружиться голова, и вдруг кто-то меня окликнул: «Джорди, выключи свет!» Подняв взгляд, я увидел на стене плакат с певицей Дебби Харри, а я ее терпеть не могу. «Это еще кто тут, твою мать?» — продолжал голос, но к этому моменту я уже понял свою ошибку. Оставив пакетик с чипсами на кровати, я схватил брюки и пулей выскочил из казармы легкой пехоты.

Я лег на живот и заполз под железный лист. Здесь канаву не чистили, поэтому на дне скопился толстый слой грязи. Однако возможность дать отдохнуть своим конечностям значительно перевешивала чувство дискомфорта от лежания в холодной грязи.

Достав из кармана на штанине обложку от карты, я попытался использовать ее в качестве защиты от сырости, но тщетно. Мои мысли постоянно возвращались к еде. Возможно, она мне понадобится позже, но, с другой стороны, возможно, меня возьмут в плен. Уж пусть лучше она провалится мне в горло, чем ее у меня отнимут. Достав из подсумка последний пакетик — мясо с луком — я его вскрыл. Я поел, доставая еду руками, а затем вылизал пакетик изнутри, собирая языком остатки холодного, клейкого желе. На десерт я опустил рот к воде и сделал несколько глотков. Положив карту себе на грудь, чтобы взглянуть на нее, как только станет достаточно светло, я опустился на спину и стал ждать.

Светало. Вдалеке слышался шум грузовиков и разрозненные крики, но все это было слишком далеко, чтобы причинять беспокойство. Меня охватило безмятежное настроение. Набрав в грудь побольше воздуха, я напряг все мышцы. Так я пролежал больше двух часов.

Я держал нож в руке, а часы лежали у меня на груди, чтобы не шевелить лишний раз руками. Мне предстояло совершить последний бросок до границы, и я хотел знать, что, когда я выберусь из-под моста, слева от меня будут жилые районы, справа — Евфрат, а до границы надо будет пробежать столько-то километров. Я должен был заложить в память как можно больше информации.

Я мысленно прокручивал различные сценарии, на самом деле, по большей части совершенно фантастические. А что, если я уже нахожусь в Сирии? Я твердо знал, что не пересекал границу, что два государства находятся друг с другом в состоянии войны, что их должна разделять какая-то физическая преграда, но все же не мог не мечтать.

Приблизительно часов в восемь утра со стороны города послышались шаркающие звуки козьих копыт. Я напрягся. В этом путешествии козы хронически приносили нам одни неприятности.