Джеймс Гриппандо - Когда сгущается тьма

— Новой фуфайкой обзавелся? — спросил Фэлкон.

— Час назад или около того приходили ребята из приюта. Оставили кое-что из носильных вещей. — Он вытянул руки, чтобы Фэлкон мог полюбоваться на шерстяные носки, надетые как перчатки. — Жаль, тебя здесь не было.

— Увели кого-нибудь с собой?

— Никого. По крайней мере никого из наших.

Впереди, едва различимая в лунном свете, зашевелилась гора картонных коробок. Там ночевала Ухм-Кейт. Когда люди спрашивали, как ее зовут, она всегда говорила одно и то же: «Ухм… Кейт». Сегодня ночью она казалась вдвое толще, чем обычно. Фэлкон научил ее с наступлением холодов набивать одежду старыми газетами. Существовали и другие способы борьбы с холодами, но общество под мостом предпочитало всем прочим хорошую выпивку.

— Эй, люди, смотрите! Фэлкон вернулся, — возвестила бомжиха.

Зашевелились другие картонные холмы и горки. В сущности, все пространство под старым разводным мостом представляло собой большой бивак, где бездомные собирались, чтобы провести ночь. Помимо Бушмена и Ухм-Кейт, там находилось еще около дюжины мужчин и женщин. Хотя Фэлкону хотелось домой, он уже начал подумывать, не провести ли эту ночь в компании. И тут узрел Джонни-Вора. То есть его самого он не видел — лишь разглядел в темноте лихорадочный блеск глаз. Кроме того, его присутствие выдавал специфический кашель. Джонни кашлял глубоко и надрывно, и этот звук эхом отдавался под мостом и бил по ушам. Он отрицал, что у него СПИД, но все знали об этом. Когда он впервые попал на улицу, его звали Джонни-Красавчик. Теперь он красавчиком не был и звался Джонни-Вор, поскольку вечно воровал у своих товарищей по несчастью выпивку и наркотики.

— Эй, Фэлкон, дурь есть?

— Для тебя, Джонни, у меня ничего нет.

— Да ладно тебе кочевряжиться, мужик. Ты сейчас у нас знаменитость. Один из избранных. А у избранных всегда есть при себе что-нибудь эдакое, забористое.

— Я не знаменитость.

— Нет, знаменитость, — произнес тот и закашлялся. — Тебя по телевизору показывали. Я сам видел, когда сидел в камере временного содержания в Джексоне. «Смотрите, — сказал я всем, кто там находился, — это мой друг Фэлкон!»

Фэлкон уже не чувствовал холода. От злости кровь забурлила в венах.

— Ты мне, Джонни, никакой не друг.

Бушмен поднялся со своего места и подошел к нему.

— Плюнь. Не обращай на него внимания. Он и заткнется.

— Не друг, значит? А кто же? Ты на что, собственно, намекаешь? — продолжал наседать на Фэлкона Джонни.

— У меня вообще нет друзей, — заявил Фэлкон.

Бушмен, казалось, оскорбился до глубины души.

— Ну это ты, парень, врешь.

— Бушмен прав, — поддержал Джонни. — Ты все врешь. Я это знаю, ты это знаешь, все, кто смотрел тогда телевизор, это знают. Есть у тебя друг, есть. Вернее, даже не друг, а подружка.

— Заткни свою чертову пасть, Джонни.

— Правда-правда. Тебя и в тюрьму из-за нее посадили. Из-за того, что ты хотел поговорить с ней.

— Она не…

— У Фэлкона есть подружка… У Фэлкона есть подр…

Прежде чем Джонни успел допеть свою дразнилку, Фэлкон бросился на него, схватил за горло и швырнул на землю. Тот упал на спину. Фэлкон прижал его к земле коленом и, сомкнув руки на горле, стал душить в слепой ярости.

— Остановись! — крикнул Бушмен.

Фэлкон продолжал давить Джонни на горло, и лицо у того посинело. Он пытался сопротивляться, отбивался и царапался, но Фэлкон держал крепко. Казалось, еще немного, и глаза у Джонни вылезут из орбит.

— Отпусти его! — орал Бушмен.

Но Фэлкон терпеть не мог, когда кто-то указывал, что он должен и чего не должен делать. Кроме того, Джонни заслужил наказание. Впрочем, убивать его Фэлкон не собирался. С силой сдавив горло еще пару раз, он выпустил его из своей хватки.

Джонни перекатился на бок и, извиваясь всем телом, как червяк, хватал ртом воздух. Фэлкон с минуту молча и бесстрастно наблюдал за ним. Между тем Джонни продолжал хрипеть и кашлять: дыхание у него все никак не восстанавливалось. Бушмен медленно наклонился к нему и озабоченно спросил:

— Джонни, может, тебе воды дать?

— Нет! — крикнул Фэлкон. — Ему нельзя сейчас давать воду. Если выпьет хоть глоток — умрет!

Бушмен озадаченно наморщил лоб.

— Ты о чем это толкуешь, парень?

Фэлкон не нашелся, что на это ответить. Мысли разбегались, а он слишком устал, чтобы собрать их воедино. Он посмотрел сначала на Бушмена, потом на Джонни. Никто из бомжей не издал ни звука, но Фэлкон уже почувствовал себя здесь нежеланным гостем.

— Пойду-ка я, пожалуй, домой. — Он перешагнул через валявшегося на земле Джонни и побрел прочь от моста, следуя привычным маршрутом вдоль набережной.

Постепенно гнев покидал его, и он начат успокаиваться. Вместе со спокойствием вновь пришло ощущение холода. Он сосредоточил все свои помыслы на доме. Сегодня он будет спать в багажнике. В холодные ночи лучше места не найти. Это было идеальное убежище, защищавшее от непогоды. От одной только мысли о нем по телу стало распространяться приятное тепло, достигшее даже кончиков пальцев на ногах. Надо забыть всех этих неудачников под мостом, сказал он себе. Какого дьявола они смеют оскорблять его и насмехаться над ним?

Находясь в каких-нибудь нескольких ярдах от своего жилища, он вдруг замер, словно обратившись в статую. Рядом с его домом полыхал огонь. По счастью, на пожар это не походило. Скорее, на костер, какой разводят путешественники на отдыхе. Рядом на пустом пластиковом ящике из-под молочных бутылок сидел незнакомец и грел над языками пламени руки. Вернее, грела, потому что это была незнакомая женщина. Увидев Фэлкона, она медленно поднялась с места, но не для того, чтобы поздороваться. Просто стояла и смотрела, а он смотрел на нее. В этом месте и в этой обстановке ее обличье вызывало куда больше удивления, нежели его собственное. Хотя бы потому, что одета она была не как бездомная. Пальто ей шло и ладно облегало фигуру, а латунные пуговицы на нем ярко сверкали и все до одной находились на месте. В ее кожаных перчатках не было дырок, и пальцы не торчали наружу. Новые туфли блестели, а голову покрывал чистейший шарф. В темноте он казался кипенно-белым и неуловимо напоминал свежевыстиранную детскую пеленку или подгузник. Забавно: хорошо одетая пожилая женщина с пеленкой на голове!

Фэлкон, выйдя из ступора, шагнул к гостье, затем снова остановился.

— Кто вы?

Она не ответила.

— Кто вы такая?

И вновь ответом послужило молчание.

— Что вам нужно? — сменил тактику Фэлкон.

Она снова его проигнорировала и, вместо того чтобы заговорить, обошла неспешно костерок, потом сделала еще один круг и еще один, продолжая хранить гробовое молчание. У Фэлкона неожиданно затряслись руки. Он сжал их в кулаки и прикусил нижнюю губу, но внутри уже заполыхал пожар и не было сил сдержать его.