Дэниел Силва - Посланник

– Хорошо, давайте.

– Могу я задать два-три безобидных вопроса?

– Это зависит от того, насколько они безобидны.

– Начнем с наиболее легкого. Где находится сейчас картина? Во Франции или в Англии?

– Здесь, в Лондоне.

– В вашей галерее?

– Пока еще нет.

– О какой картине мы говорим? Это пейзаж, натюрморт? Портрет?

– Портрет.

– Автопортрет?

– Нет.

– Мужской или женский?

– Женский.

– Значит, особа мечтательная. Ранний или поздний?

– Очень поздний.

– Написанный в Сен-Реми? В Овере?

– Последнее, Эндрю. Он был написан в последние дни его жизни в Овере.

– Вы не прицепились к неизвестному портрету Маргариты Гаше, нет, Джулиан?

– Может, стоит все-таки взглянуть на меню.

– Да плевал я на меню, Джулиан. Ответьте на мой вопрос: вы прицепились к неизвестному портрету Маргариты?

– Я рассказал вам о нем столько, сколько могу, Эндрю. И точка. Если вы хотите знать, что это такое, вам надо посмотреть на него самому.

– Вы предлагаете мне просмотр?

– Я предлагаю вашему человеку посмотреть, а не вам.

– Это легче сказать, чем сделать. Мой человек занят тем, что кружит по свету.

– Я готов предложить вам и Зизи исключительное право на просмотр в течение семидесяти двух часов. После этого я должен открыть портрет на обозрение другим коллекционерам.

– Плохое решение, Джулиан. Мой человек не любит ультиматумы.

– Это не ультиматум, просто бизнес. Он поймет.

– А о какой цене идет речь?

– Восемьдесят пять миллионов.

– Восемьдесят пять миллионов? В таком случае вам действительно нужен Зизи. Видите ли, с деньгами в данный момент плоховато, верно? Я что-то не могу припомнить, когда в последний раз кто-нибудь выложил восемьдесят пять миллионов за что-либо. А вы можете, Джулиан?

– Эта картина стоит всю сумму до последнего пенни.

– Если это то, о чем вы говорите, и если картина в идеальном состоянии, я добуду вам эти восемьдесят пять миллионов очень быстро. Видите ли, мой человек искал что-нибудь этакое уже очень давно. Впрочем, вам это известно, верно, Джулиан? Потому-то вы и обратились прежде всего ко мне. Вы знали, что мы можем завершить сделку за один день. Никаких аукционов. Никакой прессы. Никаких назойливых вопросов о вашей тихой маленькой француженке, которая желает остаться анонимной. Я для вас та гусыня, что кладет золотые яйца, и вы уж дайте в таком случае гусыне то, что ей положено.

– О чем вы, черт побери, говорите, Эндрю?

– Вы отлично знаете, о чем я говорю.

– Может, я сегодня что-то медленно соображаю. Не возражаете пояснить для меня?

– Я говорю о деньгах, Джулиан. Я говорю об очень маленьком куске очень большого пирога.

– Вы хотите, чтобы вам отрезали кусочек от акции, как любят говорить американцы?

– Давайте оставим американцев в покое, хорошо? Мой человек в данный момент не слишком обожает американцев.

– Так о каком куске пирога мы говорим, Эндрю?

– Предположим – просто для начала аргументации, – что ваши комиссионные от продажи составят десять процентов. Это значит, что вы получите восемь с половиной миллионов долларов, проработав всего один день. Я прошу десять процентов от ваших десяти процентов. Собственно, не прошу – требую. И вы мне их выплатите, потому что таковы правила игры.

– Как мне подсказывает моя слабая память, вы работаете у Зизи аль-Бакари единичным консультантом по искусству. Зизи платит вам фантастическое жалованье. Собственно, вы практически живете за счет Зизи. И проводите большую часть свободного времени, отдыхая в домах, принадлежащих Зизи. Он пошел на это, с тем чтобы на ваши рекомендации не влияли другие обделываемые вами дела. Но вы играете на обеих сторонах улицы, верно, Эндрю? Как давно это продолжается? Сколько вы за это время положили в карман? Сколько денег Зизи вы сумели упрятать?

– Речь идет не о деньгах Зизи. Это мои деньги. И чего Зизи не знает, не причинит ему боли.

– А если он это выяснит? Он бросит вас в Пустом квартале и предоставит стервятникам обгладывать ваши кости.

– Совершенно верно, дружок. Поэтому вы никогда и словом не обмолвитесь об этом Зизи. Я предлагаю вам семь с половиной миллионов за работу, которая потребует у вас полдня. Неплохо, Джули. Соглашайтесь. Давайте разбогатеем вместе, хорошо?

Габриэль остановил запись, перекрутил пленку и снова проиграл последнюю часть.

– Но вы играете на обеих сторонах улицы, верно, Эндрю? Как давно это продолжается? Сколько вы за это время положили в карман? Сколько денег Зизи вы сумели упрятать?

– Речь идет не о деньгах Зизи. Это мои деньги. И чего Зизи не знает, не причинит ему боли.

– А если он это выяснит? Он бросит вас в Пустом квартале и предоставит стервятникам обгладывать ваши кости.

– Совершенно верно, дружок. Поэтому вы никогда и словом не обмолвитесь об этом Зизи.

Габриэль закрыл папку и вынул диск из компьютера.

– Мистер Мэлон был очень плохим мальчиком, – заметил Иаков.

– Да, – отозвался Габриэль, но, правда, он уже какое-то время знал это.

– А вы не думаете, что кто-то должен рассказать об этом Зизи? – спросила Дина. – Это было бы только правильно.

– Да, – кивнул Габриэль, кладя диск в карман. – Кто-то должен. Но не сейчас.

Это произошло в течение самых долгих семидесяти двух часов, какие когда-либо выпадали кому-либо из них. За день было несколько лженачинаний и лжеобещаний, давались обязательства и нарушались. Мэлон запугивал, а в следующую минуту начинал умолять.

– Зизи занят, – сказал он поздно вечером в субботу. – У Зизи чрезвычайно важное дело. Сегодня Зизи летит в Дели, а завтра – в Сингапур. Он никак не сможет быть в Лондоне до середины недели.

Ишервуд твердо стоял на своем. Срок предоставленному Зизи исключительному праву покупки истекает в понедельник, в пять часов пополудни, – сказал он. После этого Зизи придется сражаться за картину с другими покупателями.

В воскресенье поздно вечером Мэлон позвонил с огорчительным известием, что Зизи берет перерыв. Габриэля это ничуть не обеспокоило, так как в тот же день команда невиотов, сидевшая в «Бюро путешествий Арчер», заприметила хорошо одетого араба лет тридцати с небольшим, явно обследовавшего Мэйсонс-Ярд. Лавон, посмотрев фотографии, сделанные наблюдателями, узнал в этом человеке Джафара Шаруки, бывшего национального гвардейца Саудовской Аравии, служившего у Зизи в качестве передовой охраны.

– Он приедет, – сказал Лавон. – Зизи всегда любит разыгрывать недоступность.

Ожидаемый ими звонок поступил на другое утро, в 10.22. Звонил Эндрю Мэлон. Зизи находится на пути в Лондон, сказал он. Зизи будет в галерее Ишервуда в 16.30.

– Зизи придерживается ряда правил, – сказал Мэлон, прежде чем повесить трубку. – Никакого алкоголя и сигарет. И позаботьтесь, чтобы ваши девицы выглядели должным образом. Зизи любит хорошеньких девушек, но не любит, когда они вызывающе одеты. Он человек религиозный, наш Зизи. Его легко оскорбить.