Борис Терехов - Помойник

Иногда Татьяна смущенным движением запахивала халат. Но вскоре он распахивался вновь. Однако надо отметить, что ее бюстгальтер разряжал гнетущую атмосферу, царившую на кухне. Я прежде и не подозревал, какой это был, оказывается, важный и полезный предмет дамского туалета. Ведь, помимо главной своей функции, он служил еще для мужчин элементом психологической разгрузки. Если, конечно, принадлежал молодой привлекательной женщине.

Мы на все лады обсуждали сложившуюся ситуацию и думали, как нам вызволить Шуру из плена. К сожалению, никто из нас не мог предложить ничего, способного помочь в решении нашей проблемы. Разговаривая, мы словно невзначай опрокидывали рюмку за рюмкой водки. Но совсем не пьянели — столь велико было наше нервное напряжение.

Наконец в начале десятого раздалась заливистая трель мобильного телефона Геры.

— Да-да! Это я! Он самый! — прокричал он в трубку. Крепко прижал ее к уху и принялся возбужденно расхаживать по кухне и прихожей, размахивая свободной рукой. — Поразмышлял… Ты обалдел, поимей совесть!.. Я не гоню волну… Понимаю, обязательно… Как Шура?.. Значит, с ней все хорошо?.. Где я столько возьму?.. Ты чудак. Я же не миллионер… Я не грублю… Но сбавь немного… Зачем мне неприятности?.. Не вопрос… Я тоже их не люблю… Я не успею при всем желании… Надеюсь.

Закончив говорить, Гера, не произнося ни звука и не поднимая головы, аккуратно положил мобильник на кухонный стол между пустой рюмкой и чашкой с чаем. Потом некоторое время, покусывая язык, разглядывал свою правую ладонь. Будто пытался по ее линиям найти ответ, что теперь ему следует делать и как себя вести.

— Ну, что он сказал? — не выдержав его долгого молчания, спросила Татьяна.

— То же, что и вчера. Угрожал и запугивал, — резко ответил Гера. — Сволочь! Опять предупреждал, чтоб я не обращался в милицию. Ни в коем случае. Если я не желаю получить Шуру частями. Требует по-прежнему двести пятьдесят тысяч долларов. Ни сотни не уступает. Единственное, о чем мне удалось его упросить, чтоб дал нам еще пару дней для сбора денег. Нет, чистая скотина!

— За два лишних дня не слишком разгуляешься. Такая маленькая отсрочка нам ничем не поможет, — заметил я.

— Какая уж есть, — буркнул он.

— У тебя на телефоне определился его номер?

— Нет. Я смотрел: не определился.

— Скверно. В милиции бы в два счета выяснили и его номер, и откуда он звонил.

— Ой ли, Володя! Похитители не такие глупцы, как нам бы хотелось. Им известны прекрасно все эти штучки, — возразила Татьяна. — Они наверняка подстраховались.

— Вероятно, — не стал я спорить. — Но как Шура?

— Говорит, что с ней полный порядок. Что пока они ее не обижают. Еще, что она не жалуется и всем довольна. Врет, конечно, — сказал Гера. — Вот объясни мне, Володя. Как можно быть всем довольным, если тебя похитили? Если тебе неизвестно, что с тобой будет завтра? Что-то я не въезжаю.

— Да чушь собачья! Они принимают нас за дураков!

— Не без того, — подтвердила Татьяна.

— Надо было бы тебе, Гера, перекинуться с Шурой несколькими словами, — сказал я. — Узнать, как да что? Как ее самочувствие? Где она находится?

— Ты прав. Как-то я не догадался. Заморочил он мне голову этим выкупом и своими требованиями. Потом, он тараторил как сумасшедший. Но в следующий раз я обязательно это узнаю, — заверил он.

Меньше чем через час наш разговор плавно сам собой затух. Мы сидели на кухне, клевали носом и, борясь с зевотой, пили остывший чай. Поняв в итоге, что сегодня нам уже ничего не решить, мы разошлись спать по комнатам. Я с Татьяной — в большую комнату, Гера — в маленькую.

По привычке, я включил телевизор. Показывали какой-то боевик. Но смотреть его сейчас я не испытывал ни малейшего желания.

Странное дело. Вроде бы, меня неудержимо одолевал сон, однако заснуть я никак не мог. Татьяна, лежавшая на нашем семейном ложе спиной ко мне, — тоже. Но старалась не подать виду и, мерно посапывая, притворялась, что спит. Несомненно, сегодняшний день ее сильно утомил, и ей хотелось спокойно отдохнуть. Свой красный бюстгальтер она, разумеется, сняла, и он небрежно висел на спинке стула с моей стороны постели. Перед самыми моими глазами.

«Вот дьявол! Дался мне этот ее бюстгальтер!» — выругался я в сердцах. Но мне нравилось звучание этого слова, а еще больше звучание глупого словосочетания «наш бухгалтер съела свой бюстгальтер». Это, когда внезапно нагрянула ревизия…

Нет, надо же! У меня похитили родную сестру, а мои мысли были заняты, черт знает чем. Какими-то бюстгальтерами. Какими-то бухгалтерами. Очевидно, я был уже ни на что не способен. Кроме как лузгать семечки, мечтать об игровом аппарате и разглядывать нижнее женское белье. Кажется, ты, парень, совсем тронулся рассудком! Что ж, душевно тебя поздравляю!

Я перевернулся на живот, уткнулся лицом в подушку и заставил себя думать исключительно о похищении Шуры. На ум сразу же пришло любопытное соображение. Обсуждая ее похищение, мы не касались одного вопроса. Кто бы мог его совершить? Бесспорно, что это был человек, который знал обо всех дядиных делах и об его наследниках. То есть — обо мне и моей сестре. Человек, который был посвящен во все, что происходило в поселке и на мусорном полигоне. Следовательно, он был человеком не случайным и не посторонним.

Кто отвечал всем этим качествам?

Досадно. Но подозрение в первую очередь падало на Шуру и Геру. Что они сами инсценировали это похищение. Только зачем? С какой целью? Если бы я обнаружил в своей квартире крупную сумму денег, то поставил бы их об этом в известность. Поделился бы по-братски с родственниками. Ну, пистолет — это из другой оперы. Не делиться же с ними пистолетом, разбирая его на части?

Нет, у Шуры никогда не возникало повода усомниться в моей честности. Поэтому, зачем проверять меня столь диким способом. Стало быть, сестра с ее мужем отпадали.

Хорошо, кто еще оставался?

Татьяна, сопящая рядом на постели. Сосед-самогонщик Марек. Его дочь Вика. Продавщица Юля. Ее мать тетка Ульяна. Пахом Максимыч из поселковой администрации. Местная львица Лариска… Хотя вряд ли. В особенности, тетка Ульяна и Лариска.

Конечно, наиболее заинтересованным лицом, казалось бы, был Генка Кривонос со своими дружками. Он уже доказал, что пылает желанием завладеть деньгами моего дяди. Но Генка, само собой, ни в чем не признается ни нам, ни сотрудникам той же милиции. Только посмеется в глаза. Он мужик неглупый, тертый, и если пошел на похищение Шуры, то наверняка тщательно к нему подготовился и просчитал наперед каждую мелочь.

Впрочем, возможно, что он ни к чему и не причастен.

Встав утром, чувствовали мы себя весьма посредственно, если — не отвратительно. Ходили из комнаты в комнату подобно сомнамбулам. За ночь никого из нас не осенила гениальная идея, как нам вызволить Шуру из плена. Мы обменивались короткими незначительными фразами и старались не вспоминать вслух о событиях вчерашнего и позавчерашнего дня. Вся боль и тревога были внутри нас. Слава Богу, что все это не выплескивались наружу, и мы не срывались друг на друге.