Борис Терехов - Помойник

Не знаю. Может быть.

Все подозрения, однако, и впрямь падали на нас.

Шура тоже не осталась в стороне. Она проходила по нашему делу как соучастница. Но с арестом ее пока не торопились, и она жила в Вихляево в дядиной квартире вместе с Татьяной.

Положение у нас было незавидное. Если не сказать, что аховое.

И трудно передать наше удивление, когда на вторые сутки нашего заточения, ближе к вечеру, меня с Герой вызвали в кабинет к следователю, или дознавателю, и, после напутственной беседы, выпустили на свободу. Бывает же иногда, что сказочно везет!

Пожилой следователь, он же дознаватель, пожурил нас только за то, что мы слишком поздно гуляем по мусорному полигону. Сразу видно, мол, что мужчины вы положительные, не подонки и забулдыги, а таскаетесь где не попадя. Советую, впредь вам поступать более осмотрительно.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, следствию удалось установить, что тройное убийство было совершенно в результате драки, возникшей между потерпевшими на почве личных неприязненных отношений. Трупы же Гарика и Дениса изуродовали неустановленные лица — предположительно, местные бомжи — из хулиганских побуждений. Что, в принципе, было весьма далеко от истины. Но ведь Помойника как бы не существовало. Как упоминать о нем в официальных бумагах? Товарищи там, наверху, не поймут. Отстранят к шутам от должности.

Впрочем, главное — уголовное дело в отношении нас было прекращено ввиду отсутствия состава преступления.

Мы с Герой вышли из мрачных застенков российской камеры предварительного заключения и с удовольствием вздохнули сладкого воздуха свободы.

На следующий день, рано утром, сердечно попрощавшись со мной и Татьяной, сестра с мужем укатили к себе домой. Им до чертиков надоел и опротивел поселок Вихляево, а так же все события, связанные с ним и мусорным полигоном. Кроме того, они соскучились по своему сыну, живущему в специнтернате. Правда, отъезд их больше напоминал бегство. Причем бегство паническое.

Но я отлично понимал Шуру и Геру.

Что касается меня, то в этот день мы с Мареком отправились в областной город навестить в больнице его дочь.

Больница располагалась на центральной улице в старинном кирпичном здании дореволюционной постройки, и сменило за долгую историю многочисленных хозяев. Внутренние покои этого лечебного заведения вполне соответствовали его внешнему облику — обшарпанному и запущенному.

Вику мы застали в четырехместной палате на втором этаже. Она безучастно сидела на узкой кровати, поджав под себя ноги. К принесенным нами продуктовым деликатесам, которыми мы, разгоняя крупных и мелких тараканов, завалили ее тумбочку, девушка не проявила ни малейшего интереса. Скользнула лишь по ним равнодушным взглядом, коротко кивнула и продолжала изучать свои сломанные ногти на руках.

Если, по словам лечащего врача, ее физическое состояние не внушало серьезных опасений, то психическое, напротив, вызывало определенную тревогу. Вика находилась в глубокой депрессии. С врачом сложно было не согласиться. Хотя чему удивляться? Она же пережила сильнейший шок, когда бежала по свалке, спасаясь от Помойника. И потом, когда пряталась от него в темном и тесном подполе сторожки. Подобное не проходит бесследно. Любой может впасть, в какую угодно депрессию. Может кричать по ночам или выть на луну. А то и вовсе вообразить себя Юлией Тимошенко и порываться без конца выходить под оранжевым флагом митинговать на майдан Незалежности.

Несколько минут спустя Вика, подняв голову, нарушила затянувшееся молчание. Слабым голосом она попросила у меня прощение за свою причастность к похищению моей сестры, как и у самой Шуры в сторожке Виктора. Естественно, я ее простил. Я не держал на нее зла. По большому счету, вся вина Вики заключалась в том, что она стремилась лучше устроить собственную жизнь. (Как в свое время и Марина.) Для достижения чего, во всем слушалась и потакала Гарику. Она просто ошиблась, сделав на него ставку, и понесла за это очень суровое наказание.

Впрочем, перед самым нашим уходом я заметил у Вики определенные признаки скорого выздоровления. Как говорится, лечебный процесс продвигался успешно.

— Володя, так ты хочешь? — поинтересовалась она.

— Чего? — не понял я.

— Как чего? Чтоб я устроила тебя на работу в Москве?

В ответ я только глубокомысленно хмыкнул.

Потрясающая все-таки она девушка! По крайней мере, иногда она меня именно — потрясала!

Да, еще Вика сказала, что не станет больше сама отращивать ногти. Отныне она будет наращивать их в салоне красоты. Что ж, вполне разумное решение.

В тот же день, после обеда, Марек отвел меня на поселковое кладбище. Я давно собирался на него сходить. Но мне было все как-то недосуг.

Это было обычное деревенское кладбище со старыми и новыми захоронениями, расположенными без всякого видимого порядка. Благодаря погожей погоде и стараниям людей, посещавшим его, оно не утопало в весенней грязи и выглядело весьма пристойно.

Мы с полчаса поплутали по кладбищу, по его узким дорожкам среди покосившихся крестов и оградок. Наконец Марек отыскал, но, кажется, совершенно случайно, могилу моего дяди под кустом сирени с молодыми листочками, и торжествующим жестом указал мне. Дескать, помнит он все расчудесно — старческое слабоумие ему пока не грозит.

Я хотел прибрать его могилу и захватил с собой для этого все необходимое. Но прибирать мне на ней ничего не потребовалось. За дядиной могилой кто-то тщательно следил и ухаживал. Получается, что в Вихляево кто-то еще, помимо меня, хранил о нем память.

Но, любопытно, кто?

Позавчера же у меня состоялся важный разговор с Татьяной.

Утром я сидел на кухне и, чтобы окончательно не отстать от мировых событий, читал свежие газеты. Как наказывал мне некогда Пахом Максимыч у себя в кабинете.

Татьяна опустилась на стул напротив меня, обратила взор в окно и спросила своим мелодичным голосом:

— Что там пишут?

— Что на Марсе есть вода. В газообразном состоянии.

— Надо же. Замечательно, — отреагировала она.

— Угу, для марсиан. Не ссохнуться полностью.

— Володя, мне придется уехать.

— Пожалуйста, — кивнул я. — В Москву?

— Да, — подтвердила Татьяна. — Но ты не правильно меня понял. Я собираюсь там остаться.

— Где?

— В Москве, естественно.

— Надолго?

— Надеюсь, что надолго. Мне предложили работать диктором на стадионе «Динамо».

— Поздравляю, Таня, — ошеломленно произнес я единственное, что пришло на ум. Оно и объяснимо. Это, действительно, была новость так новость.

— Кто предложил? — поинтересовался я.

— Один мой знакомый из администрации вещевого рынка, на котором я раньше работала.