Пол Кристофер - Евангелие от Люцифера

— Никогда бы не подумал, что там что-то есть, — сказал Хилтс.

— Может, там ничего и нет, — предположила Финн.

— Верно, — сказал Хилтс, — они выезжают отсюда каждый день со своими циновками исключительно ради медитации.

— Сдается мне, что некий мистер Хилтс — отъявленный циник.

— «Циник» — это то слово, которым глупец называет реалиста, — парировал Хилтс, освобождая от защелки большую, снабженную окном дверь кабины и сдвигая ее в сторону крыла.

Пригнувшись, он вылез в образовавшееся отверстие навстречу жаре. Финн сделала то же самое на своей стороне, потом обошла вокруг самолета и подошла к Хилтсу.

— Как думаешь, сколько времени в нашем распоряжении?

— Они никогда не уезжают раньше двух пополудни, а мы опережаем «хаммер» как минимум на час. Так что у нас самое меньшее полтора часа, прежде чем придется убраться.

— Хорошо бы еще знать, что нам искать.

— Следы «хаммера» ведут прямо в каньон.

— А как насчет наших следов? Они их заметят?

— Самолет весит меньше тонны. «Хаммер» в четыре раза больше. Посмотри на рытвины — они продавили поверхностную корку и оставили колею, которую, наверное, можно увидеть из космоса. Эти ребята пользуются далеко не самым безопасным для окружающей среды транспортным средством и побывали здесь с полдюжины раз. А наш след почти незаметен.

— Ты не просто циник, а самоуверенный циник.

— Да не дергайся ты; они в жизни не узнают, что мы здесь побывали.

Он нырнул под крыло и выбрался обратно с одной из старых камер «Никон» — из тех, которые брал с собой в Город мертвых, — и парой фляжек.

— Это на всякий случай, если мы все-таки что-нибудь найдем, — пояснил Хилтс, подойдя к ней и вручая ей одну из фляжек.

Девушка повесила ее на плечо, и они, держась автомобильной колеи, двинулись к горловине каньона.

— Тут не только «хаммер» побывал, — заметила Финн, уставившись вниз на плотно слежавшийся, усеянный камнями песок. — Есть и другие следы, правда, слабые.

— Пустыня вовсе не так пуста, как некоторые себе воображают, — отозвался Хилтс. — Даже до войны на всей этой территории люди толклись, как на центральном вокзале. Англичане, французы, археологи, разведчики нефтяных месторождений. Еще раньше здесь орудовали итальянцы… Грациани проложил сотни миль колючей проволоки, чтобы парализовать действия повстанцев-сенусси. Потом здешняя местность стала полем деятельности глубинного патруля.

— Какого?

— Группа глубинных пустынных рейдов, их еще называли «пустынными крысами». Это были маленькие отряды коммандос, которых забрасывали в пустыню, чтобы изматывать немцев и итальянцев.

— Я думала, что такое происходило только на севере.

Хилтс наклонился и пальцами раскопал маленькую горку камней, из-под которой, как оказалось, торчал краешек старой консервной банки. Когда Финн взяла находку в руки, она увидела все еще различимую маркировку.

— «Солонина», — прочитала она.

— За некоторое время до того, как сюда заявился Адамсон, здесь побывали англичане. Скорее всего, вояки.

— Почему именно здесь?

— Мы находимся поблизости от трех границ: Судана, Египта и того региона, что раньше назывался Французской Экваториальной Африкой. Было время, когда такое место, особенно если рядом находилась вода, могло иметь стратегическое значение. — Он покачал головой. — Что ни говори, а время меняет все самым причудливым образом. Взять хотя бы побережье Нормандии: сейчас это всего лишь полоса пляжей, а шестьдесят лет назад там решалась судьба мира.

— Судя по всему, здесь ничего не решается, — заметила Финн.

— Почем знать, — отозвался Хилтс.

Они продолжили путь вперед и наконец добрались до входа в каньон. Ширина расщелины составляла не более пятидесяти футов, причем одна скала выступала чуть больше, чем другая, затеняя проход и делая его в некоторых ракурсах практически незаметным. Финн с Хилтсом двинулись дальше в теснину, по обе стороны которой, порождая клаустрофобию, вздымались отвесные каменные стены. Проход был узок, всего на несколько футов шире колеи «хаммера».

— Они не были первыми, кто проник сюда, — сказал Хилтс и кивнул в сторону других, более слабых следов. — Кто-то знал об этом месте задолго до их визита.

Футов через сто каньон неожиданно сделал резкий поворот направо, расширился, а потом снова сузился. Глядя на стены из песчаника, Финн заметила явные выбоины в тех местах, где о них задевал бампер тяжелой машины. Каньон снова изогнулся, на сей раз налево, а еще через сто ярдов ущелье превратилось в маленькую, окруженную отвесными скалами долину. Хилтс с Финн остановились, ошеломленные представшей перед ними картиной.

— Господи, что же тут произошло? — прошептала Финн, прикрывая глаза ладонью.

Вся лощина представляла собой поле смерти. Хилтс поднял свой «Никон», снял колпачок с объектива и начал снимать.

Прямо перед тем местом, где они стояли, находился остов какого-то военного автомобиля, на огромных шинах, если судить по ободу колес. Сами шины исчезли, резина попросту рассыпалась в прах. Расчет боевой машины состоял из трех человек: водителя, пулеметчика, сидевшего рядом с ним, и стрелка из установленного сзади тяжелого противотанкового ружья, — и останки всех троих сохранились в автомобиле. Мумифицированное тело водителя было отброшено назад на сиденье, на ухмыляющемся черепе еще сохранились пергаментные клочья кожи и несколько прядей волос. Глазницы за прошедшие годы забились песком и засохшей грязью. Пулеметчик представлял собой сморщившийся на потрескавшемся кожаном сиденье рядом с водителем мешок костей: оба скелета не распались лишь потому, что кости удерживались вместе лохмотьями мундиров. На безголовом позвоночнике криво сидела полусферическая каска. Третий член экипажа, возможно, прожил немного дольше, чем его товарищи: труп пребывал в скрюченном положении, и обтянутые иссохшей кожей палки, в которые превратились его руки, до сих пор обхватывали истлевшую грудную клетку, словно он, пребывая в вечности, пытался отгородиться от всепроникающего холода смерти.

Хилтс шагнул вперед и пробежался рукой по борту машины. Металл изрешетили дюжины пуль, причем отверстия были столь велики, что легко можно было засунуть в любое мизинец. Пулемет сорок пятого или чуть меньшего калибра продырявил грузовик, как консервную банку, которую используют в качестве мишени на тренировках.

— Итальянцы, — сказал фотограф, наклонившись и изучив выцветший опознавательный знак воинской части позади автомобиля. — Сто третья автомобильная разведывательная рота. Такие машины у них назывались «Сахариане». Во многих отношениях это был первый автомобиль, специально приспособленный для пустыни.